SOVIET HISTORY LESSONS

МАТЕРИАЛЫ О ВЛАДИМИРСКОЙ ТЮРЬМЕ

УЗНИКОВ СОВЕСТИ В СССР ПРОДОЛЖАЮТ ПЫТАТЬ ГОЛОДОМ И ХОЛОДОМ. 

Май 1975 - апрель 1976. 

Голод используется как одно из средств ’’исправления” уз­ников совести: средство воздействия на их убеждения, нравст­ венные, религиозные, национальные, политические.

Заключенные получают пищу, недостаточную по калорийности и ассортименту; качество продуктов низкое, иногда они вообще несъедобны. Такое питание сочетается с тяжелым при­ нудительным трудом и плохими жилищно-бытовыми условия­ми. Наказания еще более ограничивают рацион; при наказании карцером или штрафным изолятором — ШИЗО —заключенный кроме пытки голодом подвергается также ряду других физи­ческих и моральных мучений, в частности, пытке холодом.

Во Владимирской тюрьме даже на общем режиме норма пи­тания - ниже 2 000 калорий в сутки. А есть еще серия наказа­ ний: ’’строгий режим”, ’’режим пониженного питания”, карцер.

Владимирская тюрьма.

Во Владимирской тюрьме сейчас не менее 40 политических заключенных. Более 20 человек содержались или содержатся на ’’строгом режиме” и ’’режиме пониженного питания”; не менее 25 человек находились в карцере по 7-15 суток, некоторые — неоднократно (то есть в общей сложности до 3040 суток!); нередко в карцер ’’водворяли” со строгого режима и по отбы­тии карцера снова на строгий. В карцер были брошены начавший голодовку Суперфин и голодающий уже третий месяц Василий Федоренко.

На строгом режиме (норма питания менее 1700-1800 кало­рий в сутки) и на режиме пониж енного питания (норма ниже 1300 калорий в сутки) содержались:

Витольд Абанькин — сентябрь 75 г. — февраль 76 г., 6 меся­цев.

Владимир Афанасьев —декабрь 75 г. - март 76 г., 4 месяца.

Зиновий Антонюк — сентябрь-декабрь 75 г., 4 месяца.

Николай Бондарь — октябрь 75 г. — январь 76 г., 4 месяца. 

Владимир Буковский — август 75 г. — январь 76 г., 6 меся­цев; с 20 февраля 76 г. — еще 6 месяцев.

Иоганнес Вальдман —декабрь 75 г. —март 76 г., 4 месяца.

Юрий Вудка — июнь-декабрь 75 г., 6 месяцев; январь-март 76 г., 2,5 месяца.

Юрий Гродецкий — август 75 г. — январь 76 г ., 6 месяцев.

Георгий Давыдов —июнь-декабрь 75 г., 6 месяцев; с января 76 г. —еще 6 месяцев.

Роман Гайдук —февраль-май 76 г., 4 месяца.

Анатолий Здоровый —май-август 75 г., 4 месяца; с 20 декаб­ ря 75 г. —еще 6 месяцев.

Иосиф Мешенер — август 75 г. —январь 76 г., 6 месяцев (в феврале 76 г. освобожден).

Евгений Пашнин — июль-октябрь 75 г., 4 месяца; с 20 де­кабря 75 г. — еще 6 месяцев.

Леонид Педан — июль-октябрь 75 г., 4 месяца.

Зиновий Попадюк — ноябрь-декабрь 75 г., 2 месяца.

Григорий Приходько — сентябрь-декабрь 75 г ., 4 месяца. 

Владимир Ракецкий — сентябрь-декабрь 75 г., 4 месяца. 

Алексей Сафронов — сентябрь 75 г. — февраль 76 г., 6 меся­цев.

Габриэль Суперфин — октябрь 75 г. — январь 76 г., 4 месяца. 

Андрей Турик — октябрь 75 г. - январь 76 г., 4 месяца. 

Бобур Шакиров — сентябрь 75 г. — февраль 76 г., 6 месяцев. 

Лейб Хнох — сентябрь-декабрь 75 г., 4 месяца.

На строгий режим (и режим пониженного питания ) поме­щают на первые 2-6 месяцев всех переведенных в тюрьму из лагеря. (Перевод в тюрьму — наказание —’’мера взыскания” ; до этого в лагере они также подвергаются серии жестоких на­казаний. Очень мучительным обычно является этапирование). Как вновь прибывшие в тюрьму на строгом (и пониженном) режиме находились: Антонюк, Бондарь, Вадьдман, Гайдук, Пашнин, Попадюк, Приходько, Ракецкий, Суперфин, Турик, Хнох, Остальные названные выше лица, а также Пашнин, после 20 де­кабря 75 г. переведены на строгий режим — за отказ от принуди­тельного труда (”за отказ от работы”). Это же является причи­ной перевода в тюрьму.

Недавно стало известно, что Владимир Буковский, протестуя против повторного перевода его на строгий режим, против на­казаний, которым подвергаются он и его товарищи за отказ от принудительного труда, — начал 20 февраля 76 г. голодовку и продолжает ее до сих пор. Буковский находится в камере No 26 1-го корпуса. 1-й корпус — наиболее плохо отапливаемое и наиболее сырое здание Владимирской тюрьмы.

Карцер. Карцер — это голод и холод. Карцер — камера пыток. Один день — только 450 г. тяжелого сырого хлеба, соль и кипяток - всего не более 800-900 калорий.

Другой день — ’’режим пониженного питания”: хлеб —450 г.; завтрак — 60 г. соленой кильки, тюльки; обед — немного пост­ного супа или щей; ужин — немного жидкой каши; общее ко­личество жира — 34 г .; мяса, сахара — нет совсем. Всего — не более 1300 калорий.

В. Буковского и В. Афанасьева держали на строгом режиме в связи с переводом во Владимирскую тюрьму — с 7 июня 74 г.; Буковского — до декабря 74 г., 6 месяцев. Они были взяты на этап 27 мая 74 г., на 12-й день голодовки (в Ураль­ском лагере No 35 проходила массовая голодовка политзаключенных - протест против произвола администрации). В этапе им давалось обыч­ное - узаконенное - питание: черный тяжелый хлеб, очень соленая ры­ба (селедка), вода — только два или три раза в сутки. Буковский прибыл в тюрьму опухшим.

На строгом и ’’пониженном” режиме в связи с переводом в тюрьму осенью-зимой 74 г. содержались Абанькин, Сафронов, Давыдов; в пер­вую половину 75 г. - Сусленский, Гродецкий, Здоровый. Шакиров нахо­дился весной 75 г. на строгом и ’’пониженном” режиме - за отказ от принудительного труда.

Карцерник одет только в хлопчатобумажную одежду (брю­ки, куртка). Никакой постели — ни матраца, ни одеяла, ни ка­ких-либо иных постельных принадлежностей. Днем — не на чем лежать и практически не на чем сидеть.

На ночь в карцер вносится деревянный топчан, окованный железом (лежать, не касаясь этих железных полос, невозмож­но) . Из-за сильного холода часто невозможно не только уснуть, но даже и лежать.

Стены и пол карцера цементные; стены обросли бугристой цементной "рубашкой"; и стены, и пол — сырые, холодные. В некоторых карцерах есть унитаз, но без сифона. Постоян­ная нестерпимая, мучительная вонь. В других карцерах унита­за нет, стоит "параша", "оправка" превращается в сложную проблему.

Площадь карцера очень мала, только-только умещается топ­чан.

Окон нет или же они загорожены. Нет вентиляции. (В неко­торых карцерах — вентиляция, втягивающая вонь из канализа­ции; эту вентиляцию надзиратели включают, когда хотят наказать заключенного).

Почти совершенно темно. Электрическая лампочка загоро­жена железным щитком с дырочками.

На прогулку из карцера не выводят.

Писать письма в карцере не положено. Писать жалобы — не дают.

Курить —нельзя.

Медицинская помощь, как правило, не оказывается.

В карцер "водворялись" (с мая 75 г. по апрель 76 г.) : Витольд Абанькин — май 75 г. — 8 суток, ноябрь — 15, март 76 г . - 15.

Владимир Балахонов — ноябрь 75 г. — 15+7 суток, апрель 76 г.— 15 (в начале лета 75 г. в Уральском лагере No 36 — 15 суток карцера — ШИЗО; находился там с профузным желудочным кровотечением).

Владимир Буковский — июль 75 г. — 15 суток, ноябрь — 15 (фактически пробыл только 12 суток: в очень тяжелом со­стоянии перевели в больницу).

Юрий Вудка — май 75 г. — 15 суток, август —7.

Юрий Гродецкий — июль 75 г. — 15 суток, сентябрь — 10. 

Кронид Любарский —февраль 76 г. — 12 суток.

Михаил Макаренко — летом 75 г. — 15 + 8 суток, февраль 76г. - 10.

Иосиф Мешенер — июль 75 г. — 15 суток.

Евгений Пашнин — февраль 76 г. — 10 суток.

Гунар Роде — август 75 г. — 7 суток.

Валентин Романенко — в начале 76 г. — 15 суток (Романен­ко — политический из уголовников, на "особом режиме" — "полосатый" — наказан за то, что перешел явочным поряд­ком на статус политзаключенного — "за отказ от работы"). 

Алексей Сафронов — май 75 г. — 8 суток, сентябрь — 10, но­ябрь — 10.

Александр Сергиенко — май 75 г. — 8 суток, октябрь-но­ябрь — 15, март-апрель 76 г. — 15 суток.

Яков Сусленский — май 75 г. — 15 суток, январь-февраль 76 г. — 12, февраль-март — 15.

Габриэль Суперфин — январь 76 г. — 6 суток (еще перед посадкой в карцер начал голодовку, держал ее в карцере и после того, всего 33 дня).

Василий Федоренко — февраль-март 76 г. — 15 суток. (Факти­чески его держали 12 суток. Федоренко водворили в карцер во время голодовки, которую он держал уже третий месяц, в очень тяжелом состоянии, тело покрыто незаживающими нарывами, ранами. После протестов политзаключенных Федоренко выдали в карцере бушлат — это очень серьезное нарушение ’’закона”, Федоренко — ’’полосатый” —’’особый режим”).

Александр Чекалин — август 75 г. — 7 суток.

Бобур Шакиров — июнь 75 г. — 15 суток, ноябрь — 10.

Георгий Давыдов — март-апрель 76 г. — 15+15 суток.

Кроме того, в апреле 76 г. были водворены в карцер 6 полит­заключенных, имена которых пока неизвестны.

Все перечисленные лица страдают тяжелыми хроническими заболеваниями: желудочно-кишечными, печени, сердечно-сосу­дистыми и другими. У Сергиенко — туберкулез. У Чекалина кроме хронического желудочного заболевания — тяжелое за­болевание ушей. У Макаренко к набору его заболеваний —яз­ва желудка, болезнь печени, почек, затемнения в легких, в пос­леднее время прибавились сильные боли в сердце, сердечная недостаточность.

У Я. Сусленского, уже давно страдающего сильной стенокар­дией (и рядом других болезней, в числе которых воспаление костей или суставов), после двух последних отсидок в карце­ре 15 марта 76 г. наступил сердечно-сосудистый криз — резкие нарушения сердечной деятельности, скачки давления, нарушения зрения, речи, связности мышления.

У В. Федоренко — незаживающие нарывы, гнойные раны по всему телу, явления паралича (?) — отнимается рука и нога.

Главные причины ’’водворения” в карцер — отказ от при­нудительного труда (”за отказ от работы” — на языке прика­зов); жалобы — за ’’клеветнические” или же ’’недопусти­мые” выражения в жалобах; в последние несколько месяцев — в феврале, марте, апреле — многие наказаны за ’’связь” (за по­ пытки коммуникации с товарищами, находящимися в других камерах, тюрьмах...).

За отказ от принудительного труда ’’водворяли” в карцер Абанькина, Сафронова, Макаренко, Буковского, Мешенера, Гродецкого, Романенко.

За жалобы — Сусленского (три раза!), Сергиенко (октябрь-ноябрь, жалоба об избиениях заключенных сотрудниками тюрь­мы); Роде, Вудка, Чекалин — жалобы о гнилой рыбе; Сафронов; Балахонов — жалоба на недопустимые условия в камере, требование перевести в другую камеру.

За жалобы ’’водворялись” в карцер: Сусленский (три раза!), Сергиенко (октябрь-ноябрь, жалоба об избиениях заключенных, политзаключенных и уголовников, сотрудниками тюрьмы).

Роде, Вудка, Чекалин — жалобы о гнилой рыбе.

Сафронов (впоследствии прокуратура ’’отменила” наказа­ние, однако Сафронову не компенсировали даже продукты, ко­торых он был лишен в течение 10 суток карцера).

Балахонов — жалоба на недопустимые условия в камере, требование перевести в другую камеру по состоянию здоровья (15+7 суток).

За жалобы был водворен в карцер в феврале 76 г. Пашнин.

За жалобы то и дело водворяют в карцер — вносят на носил­ках! — парализованного заключенного, ’’бытовика” (?) Едкова. Ю. Гродедкий был водворен в карцер на 10 суток за то,что не стоял (а сидел) в течение получасового пребывания в каме­ре прокурора области Образцова. Суперфин — за ’’отказ добро­вольно выдать религиозную литературу” (Библию). Федорен­ко — за нежелание "добровольно" сбрить усы (для Федоренко усы —украинская традиция). (Усы сбрили, надев наручники). 

Абанькина, Буковского, Сафронова и Шакирова в ноябре 75 г. держали в карцере (15+10 суток) — ”за хулиганские действия в поддержку симулянта” (так разъяснил Н.И. Буков­ской зам. начальника Владимирской тюрьмы, начальник по ре­жиму Федотов). Названным ’’хулиганам” пришлось стучать и шуметь, чтобы вызвать врача для оказания неотложной медицинской помощи сокамернику Гунару Роде, у которого начи­нался заворот кишок (в 71 г. Роде оперировали в связи с заво­ротом кишок; на этот раз у него были сильные схватки в живо­те, кровавая рвота; надзиратель, несмотря на настойчивые просьбы и требования, отказывался вызывать врача; врач и дежурный начальник пришли после того, как случайно была выбита кормушка).

Каждый случай водворения в карцер вызывает поток жалоб и протестов многих узников совести. В ноябре 75 г. все полит­заключенные Владимирской тюрьмы пять дней держали голодовку — ’’протест против эскалации посадок в карцер”.

Лагеря Урала и Мордовии.

В лагере заключенный получает несколько больше пищи, чем во Владимирской тюрьме, однако явно недостаточно для нормальной жизнедеятельности. Постоянное недоедание, авитаминозы, желудочно-кишечные и другие заболевания. В качест­ве наказания заключенный может быть переведен на режимы ПКТ и ШИЗО, аналогичные строгому и карцерному во Влади­мирской тюрьме. На всех режимах его принуждают работать.

Более обстоятельно, чем в Исправительно-трудовом законо­дательстве это положение зафиксировано в действующих не­ опубликованных секретных приказах. 

"По норме 9-а довольствовать выполняю­ щихнормы выработки осужденных, переведенных в ПКТ или водворенных в ШИЗО с выводом на работу. По норме 9-б довольствовать злостно отказывающихся от работы или умышлен­но не выполняющих норм выработки осужденных, переведенных в ПКТ, осуж­денных, водворенных в ШИЗО без выво­да на работу или с выводом на работу, но злостно отказывающихся от работы или умышленно не выполняющих норму выработки, довольствовать горячей пищей через день. В день же лишения горячей пи­щи им выдается 450 г. хлеба, соль и кипя­ток". Из приказа МВД. 

Сведения о случаях наказаний узников совести в лагерях (за последние 10-12 месяцев) у нас более скудные, чем об аналогичных случаях во Владимирской тюрьме. Нам извест­но, что в ПКТ содержались или содержатся в настоящее время не менее 12 человек; в одиночной камере (лагерь особого режи­ма) — не менее двух человек; в ШИЗО — не менее 13 человек, некоторые до 4045 суток (!).

ПКТ — помещение камерного типа (внутрилагерная тюрь­ма). Заключенного ’’довольствуют” по норме 9-а —менее 1700-1800 калорий в сутки, иногда — по норме 9-б — карцерное питание. В ПКТ содержались:

Анатолий Альтман — октябрь-декабрь 75 г., 3 месяца.

Микола Горбаль — июль-ноябрь 75 г. (после ПКТ — этап в ссылку, продолжавшийся 57 суток, в очень тяжелых усло­виях, держал голодовку).

Размик Зограбян - с середины января 76 г.

Юрий Машков — с декабря 75, на 6 месяцев. В декабре дер­жали на карцерной норме питания.

Владимир Петров — сентябрь 75 г. — январь 76 г., 5 месяцев (после ПКТ находился на этапе в ссылку 18 суток).

Евгений Пронюк — с июля 75 г. п о .... (у Пронюка — тубер­кулез легких, зимой 75 г. его состояние ухудшилось).

Баграт Шахвердян — с декабря 75 г. —..... (кроме того, ли­шен ларька).

Габриэль Суперфин —апрель-июль 75 г. (вскоре после выхода из ПКТ этапирован во Владимирскую тюрьму).

Василий Лисовой —с августа 75 г. по....

Паруйр Айрикян — сентябрь 75 г. — январь 76 г., 5 меся­цев (до этого несколько месяцев был лишен ларька). 

Александр Болонкин — октябрь 75 г. — январь 76 г., 4 ме­сяца.

Петр Сартаков — с ноября 75 г., на 6 месяцев.

На одиночном режиме в лагере особого режима (питание как в ПКТ) содержались:

Юрий Федоров — ноябрь-декабрь 75 г., 2 месяца (несколько раз подряд его лишали свидания, не имел свидания более полутора лет).

Святослав Караванский — декабрь 75 г. — январь 76 г. (Бо­лее 10 лет не имел личного свидания, более 4-х лет не имел вообще никакого свидания, так как жена, Н. А. Строкатова, находилась в заключении — узник совести. В феврале было дано одно суточное личное свидание, хотя по законодательству такое свидание может продолжаться до 3-х суток.)

ШИЗО —штрафной изолятор. Комплекс пыток, аналогичный карцеру в тюрьме, только камеры здесь не каменные, а дере­вянные и содержание не обязательно одиночное.

В ШИЗО содержались:

Анатолий Альтман — сентябрь 75 г. — 10+15 суток, январь 75 г. - 15.

Размик Зограбян — сентябрь 75 г. — январь 76 г. — на про­тяжении этих трех месяцев находился в ШИЗО в общей слож­ности 45 (сорок пять) суток! (После последней отсидки в ШИЗО переведен в ПКТ.)

Иоганнес Вальдман — с 18 августа по 8 октября находился в ШИЗО в общей сложности 38 (тридцать восемь) суток! В октябре 75 г. его на 2 суток раньше назначенного срока вынесли из ШИЗО — в критическом состоянии поместили в ла­герную больницу. 15 октября этапирован во Владимрскую тюрь­му.

Ионас Матузявичус — декабрь 75 г. — январь 76 г. — 10 суток. Юрий Машков — ноябрь 75 г. — 7+7 суток.

Владимир Петров —ноябрь 75 г. —5 суток.

Василий Пидгородецкий — июнь 75 г. — 3 суток, июль — 7 су­ток (фактически пробыл только 3 или 4 суток: вынесли из карцера с тяжелым сердечным приступом).

Петр Лычак — май-июнь 75 г. — 7 суток.

Израиль Залмансон — февраль 75 г. — 15 суток.

Паруйр Айрикян — март-апрель 76 г. - 15 суток (в ШИЗО был тяжело болен...).

Михаил Хейфец — ноябрь 75 г. — срок неизвестен.

Александр Болонкин — ноябрь 75 г. - срок неизвестен, февраль 76 г. —15 суток.

Размик Маркосян — март 76 г. — срок неизвестен.

По всей вероятности, мы знаем далеко не все.

Передача информации за пределы исправительно-трудового учреждения — лагеря или тюрьмы — жестоко карается.

За попытку передачи информации недавно наказаны А. Бо­лонкин (лагерь No 19, Мордовия) и Г. Давыдов (Владимирская тюрьма). С. Глузману (Уральский лагерь No 35) инкриминирует­ся сбор и передача за кордоны лагеря информации о событиях в лагере, в частности, о голодовке политзаключенных в мае-июне 74 г. На него заведено новое дело, ему угрожает новый большой срок... В. Стусу, В. Черноволу, Б. Пенсону (Мордов­ские лагеря) в начале 76 г. следователь Мордовского КГБ сде­лал официальное предостережение об ответственности за пере­дачу информации.

Для предотвращения утечки информации то и дело прово­дятся погромные обыски; изымается любая исписанная бумаж­ка, изымаются копии жалоб в советские инстанции, а иногда и копии приговоров. Унизительным обыскам подвергаются узники совести и их родственники до и после личного свидания. Из боязни, что будет передана какая-либо информация, узников нередко вообще лишают права на свидание. Цензура про­ пускает только совершенно пустые письма или же на всякий случай вообще не пропускает. Конфискация и утаивание писем в последние месяцы стали буквально массовым явлением.

Мы предлагаем срочно создать независимую компетентную международную комиссию для обследования условий, в кото­рых находятся узники совести, в частности, названные выше лица во Владимирской тюрьме и лагерях. Рассчитывая на образование такой комиссии, мы требуем, чтобы советская администрация дала этой комиссии возмож­ность выполнить свою задачу. Мы еще и еще обращаем внимание: многие узники — осуж дены без вины!

Мальва Ланда, Татьяна Ходорович, Татьяна Великанова 25 мая 1976 г., Москва.

​

​

ИЗ ВЛАДИМИРСКОЙ ТЮРЬМЫ (весна 1975 г.)

Все приехавшие в тюрьму из лагеря первый месяц содержатся на режиме пониженного питания - около 1000 кал. В дальнейшем это может повторяться.

Норма жилой площади в тюрьме — 2,5 м на человека. Бывает, что заключенных в камере столько, что на человека приходится менее 2,5 м,— тогда можно требовать. Однако в этом случае на­чальство отвечает, что "тюрьма в перелимите" и "Москва — знает". 

Соль выдавать запрещено. (Соль кладется в котел, в пишу по норме 20 грамм в день на человека; этого, может быть, и доста­точно, но з/к просят, чтобы половину этой нормы выдавали ’’сухим пайком”, так чтобы каждый мог досолить себе по вку­су, по потребности. Пища бывает либо сильно недосоленной, либо - пересоленной. Гипертоникам же вообще нельзя есть силь­но соленую пишу, то же некоторым желудочникам, печеночни­кам. Однако все вынуждены есть одинаково пересоленную или одинаково недосоленную пишу. Возможно, обычай не выдавать соль на руки пошел от того, что уголовники с помощью соли ухи­тряются устраивать себе какие-то симуляции; а дифференциро­ванно подходить к уголовникам и политзаключенным админи­страции лень).

Рыбьего жира нет.

Прогулочный дворик — такая же камера, только с решеткой или сеткой вместо потолка. Гуляют сначала (т.е. на строгом ре­ жиме) — 1/2часа, потом (на общем режиме) — 1час в день.

Кроме решеток на окнах железные жалюзи, все закрывают.

Электричество горит круглые сутки. Часто лампа слабая (60 ватт или в больших камерах — 100 ватт). Со временем от веч­ной близости стен и плохого освещения начинают болеть глаза.

Политзаключенный Лесив за время сидения потерял зрение.

У политзаключенного Гунара Роде болели зубы, ему положили мышьяк и не вынимали несколько дней, он посинел, распух, тог­да вынули. 24 января 1975 г. мышьяк положили в зуб п/зк Огурцову и потом отказались вынимать, на пятые сутки он объ­явил голодовку — вынули.

Всех евреев держат раздельно.

Черноглаз, Макаренко, Вудка писали жалобы о принудительной ассимиляции. Нередко в одной камере содержат вместе евреев и антисемитов.

27 января 75 г. началась голодовка протеста против духовного удушения. Участники голодовки: Афанасьев, Вудка, Любарский, Сафронов. Требования: прекратить произвол цензуры, обеспе­чить нормальную переписку, вернуть отобранные личные книги, снять ограничения на пользование библиотекой, обеспечить нор­мальную отправку и рассмотрение жалоб (администрация кон­фискует даже жалобы в прокуратуру). Кроме того, Афанасьев требовал обеспечить ему возможность учиться (у него образова­ние - 6 классов). Вудка требовал отменить конфискацию еврей­ского календаря. 

4 февраля Любарского унесли в больницу.

5-го приехали из Прокуратуры РСФСР. Советник юстиции Заиконников (отдел по надзору). Выслушали,обещали разобрать.

6-го начали принудительное питание: шланг вдвое толще, чем обыч­но, более 1 см в диаметре, через пищевод проталкивали в желу­док — процесс необычайно мучительный. На вопрос, почему та­кие толстые шланги, ответили, что тоньше в тюрьме нет. Через несколько дней брали желудочный сок вдвое более тонким шлан­гом. (Когда голодал Мороз, его тоже кормили через толстый шланг). После голодовки у участников обнаружили пониженную кислотность, этим медицинская помощь ограничилась. С большим трудом — угрозой продолжать голодовку бессрочно — удалось добиться диеты на две недели. По вечерам в камеры, где не было голодающих, давали горячую воду — окончившим голодовку ее давать запретили. 17 февраля Вудка подогрел себе кружку воды, держа в руке клочок горящей газеты. Этот клочок был назван "костром", и Вудку лишили очередного свидания. Продлить диету —отказались.

Результат голодовки: прекратились массовые конфискации и вымарывание писем, кража открыток и прочих вложений; начали даже появляться письма из Израиля. Конфискацию календаря отменили, но на руки его не отдали.

25 января у Любарского взяли на анализ желудочный сок, сок был красный, на другой день ему перестали выдавать диету.

В марте 75 г. начали приобщение к труду политзаключенных. Для этого уплотняют уголовников сверх всяких норм. В жилую камеру 1-28 поставили станки: там и живут, и работают. Из ка­меры 1-32 уголовников временно переселили в другие камеры, установили станки, но кровати не убрали; о второй ярус работаю­щие ударяются головой. Провоцируют на отказ от работы, чтобы сажать в карцер.Холодно (10°С). На окне жалюзи, естественного света нет; оборудовать искусственный свет отказываются.

Работа — сборка резисторов из мельчайших деталей, что требует максимального напряжения зрения, которое и без того подорвано близостью стен и круглосуточным электрическим светом. Послед­ствия для глаз трудно предсказать. Требуют выполнение нормы.

ВЛАДИМИР. (По состоянию на март 1975 года).

1. Работа

По поводу выхода на работу были расхождения: одни кате­горически против выхода, другие — надо выходить, чтобы выбить у администрации козырь: ’’отказчик”, на основании че­го они могут нас лишить всего, сажать (в карцер), переводить на строгий (активно травить). Но выйдя (на работу), надо ак­тивно писать заявления.

Работа от Второго (?) московского радиозавода. Радиодетали. Норма: комплектовка — 3000 шт., развальцовка — 1500 шт. Для выходящих на работу дополнительно выдается по 100 грамм хлеба в день и мыло.

12 марта 1975 г. Вывели на работу 4-х человек из камеры 36 корпус 1: Сафронов А.В., Павленков В.К., Вудка Ю.В., Афа­насьев Володя. Примерно за неделю до этого были выведены на работу (к. 1-10): Макаренко М.Я., Бобур Шакиров, Ма-Хун, Педан.

Рабочая камера оборудована на 1 этаже 1-го корпуса в жилой камере, 4 нижние койки подняты (убираются к стене), 5-я, верхняя, не убирающаяся, повисает над столом,и при рабо­те на нем можно разбить голову об эту верхнюю койку.

Требуем:

1. Убрать койки и прежде всего срезать койку верхнего яруса.

2. Настелить деревянный пол (полы в камере цементные, крашеные). (Согласно параграфу 2 ПВР Приказа No 20, по бетон­ному основанию настилаются полы. Согласно более раннему

(?) Приказу No 40, полы в камерах покрываются керамиче­ской плиткой).

3. Убрать в камере жалюзи, обеспечив ее естественным ос­вещением.

4. Оборудовать в камере специальное искусственное осве­щение (лампы дневного света). (Детали очень мелкие, и ра­бота с ними требует постоянного напряжения зрения. При пло­хом освещении уже в первый день начались головные боли. Работа чревата опасностью для зрения).

5. В камере холодно, сыро. Хотя специфика работы требу­ етчистой белой одежды (выданы белые куртки), из-за холо­да приходится поверх этих курток надевать бушлаты, темпе­ратура в рабочей камере 10-12 градусов. Весь 1-й корпус Вла­димирской тюрьмы — единственный из 4-х корпусов, в кото­ром система отопления оборудована с грубейшими ошибками: нарушения ГОСТа и сантехнических норм. Батарея отопления расположена не у окна, а у противоположной стены. В резуль­тате поступающий воздух беспрепятственно заполняет нижнюю часть помещения, т.е. как раз ту часть, в которой круглые сут­ки находятся заключенные. Доходя до противоположного конца, холодный воздух нагревается, поднимается вверх и устремляется наружу. Таким образом, батареи отопления, хотя и присутствуют в камере, но отапливают тюремный двор. В результате этой маленькой ’’хитрости” в камере постоянно холодно и сыро.

6. Требуем убрать одно рабочее место. (Согласно нормам No 100-СН, утвержденным СМ СССР и ВЦСПС, на 1 (человека) (?) полагается площадь 4 кв. м. Начальник цеха заявил: ’’Ес­ли нормы охраны труда соблюдать, никакого плана не будет”.  Директор производства — капитан Капустин.

2. Условия содержания

1. В камерах отсутствуют деревянные полы. (Нарушение No 20 ПВР, Приказ No 20).

2. В камерах 1-36, 1-61, 1-69, 1-85 отсутствуют нормальные столы. 1-36 — на 5 человек, есть за столом могут только 4 че­ловека, пятый ест на койке. 1-61, 1-69, 1-85 — тройники, столы меньше, чем в поезде. Маленькое сидение около стола, долго на нем не усидишь, тело устает от напряжения и соскаль­зывает с сидения.

3. Отопление оборудовано с нарушением ГОСТа (см. раздел ’’Работа”, п. 5).

4. 1-61 —не оборудована унитазом (в камере ’’параша”).

5. 1-69, 1-85 — холодно, сыро (угловые камеры на 3-м эта­же). Осенью, зимой, весной промозглый холод не дает согреть­ся и в бушлате, а ночью под двумя одеялами и в двух парах белья — бьет мелкий озноб. Места сырости обрам­ляют раму окна, в углах по стенам. Температура падает до 12 градусов.

6. Незаконные ограничения в приобретении предметов пер­вой необходимости: конвертов — до 10 шт. в месяц, мыла — до 2-х кусков в закупку, зубного порошка, носков. Согласно Приказу No 20, в перечне ППН (предметы первой необходимо­сти), разрешенных к продаже в тюрьме, подобные ограничения не предусмотрены.

7. Незаконные ограничения в приобретении хлебобулочных изделий: до 2-х килограмм в закупку 2 раза в месяц. Учиты­вая, что мы отовариваемся один раз в 0,5 месяца, требуем: либо снять это ограничение, установленное Министерством торговли для нормальных торговых точек, как неподходящее нашим условиям, либо предоставить нам возможность поку­пать хлебобулочные изделия более часто.

8. Согласно норме питания No 3 (питание в тюрьме на общем режиме, Приказ No 118 МВД от 1972 г.), в паек входит выда­ча в месяц на человека 6 пачек махры и 3 коробков спичек. При необходимости махру можно приобретать в ларьке. Спич­ки же прокурор запретил продавать в ларьке, т.к. они не ука­заны в перечне ППН, разрешенных для продажи в тюрьме. В итоге курильщик должен пользоваться 10 дней одним короб­ком спичек. Требуем: либо включить в ППН, либо увеличить их выдачу в паек.

9. Добились: а) продажи в тюрьме подсолнечного масла (указано в перечне Приказа No20) ; б) отмены незаконного запрета приобретать предметы питания во время нахождения на пониженной норме питания на строгом режиме. Но пока администрация не желает компенсировать это незаконное ли­шение в счет времени нахождения на пониженной норме пита­ния строгого режима.

10. Нарушение ст. 340 ИТЗ (см. комментарии п. 2) — невы­дача в карцер газет, журналов и книг. Нарушение ст. 30 - невыдача в карцер писем.

11. Администрация тюрьмы отменила действие ст. 25 НТК: не разрешается приобретать тетради и стержни для авторучки (можно только учащимся), а также не дают возможности приобретать через ’’Товары — почтой” . Последнее время как буд­то добились разрешения на покупку через ’Товары —почтой”, но есть опасения, что заявления на приобретение будут пере­хватываться администрацией, т.к. направление их заказной почтой администрация запрещает.

12. Книги. В комментариях к соответствующей статье ИТК говорится, что осужденные имеют право иметь при себе 5 книг. В это число не входят учебники, справочники и литера­тура, используемая для переписки. Администрация же вклю­чает словари и т.п. в дозволенное количество книг.

13. Администрация вскрывает закрытые пакеты с жалоба­ми, направленными в прокуратуру (нарушение ст. 36 ИТК). 

14. Администрация тюрьмы: а) не выдает квитанции на заказные письма, направленные родственникам; б) отказы­вается направлять заказной почтой (оплаченной заключенными) заявления и жалобы в вышестоящие инстанции, а также зака­зы на книги в магазины; в) не передает уведомлений, по­следние просто отрываются и выбрасываются, или письмо насильно возвращается заключенному. Все это дает администрации возможность не отправлять заявления (в том случае, если она сочтет это выгодным для себя).

15. Прокуратура Владимирской области фактически поощ­ряет администрацию тюрьмы в нарушениях законности, систе­матически дает ответы не по существу, не на темы задаваемых вопросов или вообще обходит вопросы молчанием.

16. Администрация тюрьмы систематически производит кон­фискацию жалоб и заявлений под надуманными, а иногда от­кровенно лживыми предлогами. Так, например, 16 января 1975 года были конфискованы жалобы Бутмана и Давыдова, направленные 12 января 1975 года на имя Тимакова (пред­ седатель Комиссии по здравоохранению Совета Национально­стей СССР), по поводу состояния здоровья В. Мороза. Мотив конфискации: заявления написаны не от своего имени (!!!). Конфискуют заявления также за слово ’’политзаключенный” — считают это слово недопустимым выражением. Под аналогич­ными предлогами производится конфискация писем (люби­мый мотив: "по содержанию" или "условность в тексте") и лишение свиданий.

***

Камера 1-36 в составе: Любарский, Вудка, Сафронов, Афа­насьев — с 27 января по 7 февраля (?) 1975 года проводила голодовку. Мотивы: систематическая конфискация писем под надуманными предлогами, незаконные ограничения в кни­гах, требование дать возможность Афанасьеву закончить сред­нее образование (Афанасьев имеет образование 6 классов) и др. Голодовка продолжалась 12 дней. Во время голодовки на 9-й день Любарского взяли в больницу. Остальных кормить принудительно стали на 11-й день голодовки через толстый шланг, уверяя, что другого нет, хотя желудочный сок берут тонким шлангом.

Голодовку сняли, т.к. представители вышестоящих инстан­ций, прибывшие по этому поводу, обещали удовлетворить требования голодающих (по их заверениям, требования Лю­барского удовлетворены, и он снял голодовку).

Действительно, письма стали приходить, с книгами не дер­гают, с обучением Афанасьева пока отделываются обещаниями.

3. Состав политзаключенных.

1 — Буковский. 2 —Сергиенко с 36-го лагпункта. 3 — Чер­ноглаз с 36-го. 4 — Бутман с 35-го. 5 — Вудка с 36-го. 6 - Мешенер с 35-го. 7 —Макаренко с 36-го. 8 — Сафронов Алексей Васильевич с 36-го. 9 — Абанькин Витольд Андреевич. (Сафро­нов и Абанькин — из солдат, осуждены по ст. 64 со сроком 12 лет у каждого. Сафронов арестован в 1970 году, Абанькин — в 1966 году. В марте 1974 года оба отказались от советского гражданства, в этом году подтвердили свой отказ. Отказ от гражданства — в знак протеста против творимых здесь беззаконий.) 10 — Афанасьев Володя с 35-го (солдат, осужден на 10 лет). 11. - Ма-Хун (китаец). 12 - Шакиров Бобур с Дубравлага (осужден за участие в ташкентских событиях). 13 — Будулак-Шарыгин Николай Алексеевич (англичанин ураль­ского происхождения) с Дубравлага, во Владимире вторично. 14 — Федосеев Николай Ильич с 35-го (1929 года рождения, из Душанбе, ст. 68 (?) Тадж. УК, арестован в 1969 году, срок 7 плюс 5, из рабочих, детдомовец; просил квартиру в Союзе — отказали; обратился с просьбой предоставить жилье в иностран­ные посольства). 15 — Павленков с 35-го. 16 — Давыдов с 36-го. 17 — Здоровый Анатолий Кузьмич (из Харькова, физик, кандидат (?) технических наук, арестован в 1972 году (?); осужден на 7 лет, по кассации снизили до 4-х лет, но в начале 1974 года прокурор опротестовал — восстановли срок 7 лет; адрес семьи Здорового: Харьков 108, пр. Курчатова 25—15, жена, ребенок; адрес отца: Харьковская область, район (?) Сахзавода им. Ленина, д. 3, Здоровый Кузьма Савельевич). 18 - Мальчевский с 36-го. 19 —Тумельпану (из латышских партизан, в 1972 году получил 5 лет крытой, в июле 1975 го­да по 1/2 срока должны перевести на зону). 20 - Рупьепенно (?) Лев Григорьевич с 36-го (во Владимире вторично). 21 — Любарский. 22 — Гладко Жора с 35-го. 23 — Яншин с 35-го и 24 - Лазарев (с Дубравлага — оба по II корпусу числятся (и не без оснований) за Роговым Валентином Леонидовичем (врач-психиатр Владимирской тюрьмы). 25 — Красняк — там же. Все 25 —со строгим режимом. Наши ’’полосатые” (с особого режима) сидят в основном в III—53, работают. В. Мороз был на II к. (корпусе?) с Оппельфельдом (?), полусумасшедшим (?). Со слов капитана Дмитриева, Мороз требовал, чтобы его содержали отдельно и через карцер (15 суток) добился. Готов мириться с холодом и сыростью, (камера 1-85), т.к. все-таки один, и скоро лето. По слухам, из ’’полосатых” наших мало. Хоть они и с нашей зоны, но в основном из бытовиков.

Евреев содержат отдельно друг от друга. Они протестуют против дискриминации, требуют, чтобы их содержали хотя бы по двое, чтобы иметь возможность говорить на родном языке. 

Лукьяненко 19 декабря 1974 года был этапирован в Ры­бинск, в дурдом. Пробыл там 2 месяца, вернулся со II груп­пой. По неточным данным, находился до отправки в дурдом в общей камере с Буковским, Сергиенко, Черноглазом (IV— 38). По данным, требующим уточнения, перед этапированием Лукьяненко вызывался к Обрубову (ГБ), ему предлагали написать помиловку и отказаться от своих взглядов. Он отка­зался и после этого был этапирован в Рыбинск.

Лукьяненко освобождается в начале 1976 года (был осуж­ден на 15 лет как замена ’’вышки”). Опасаемся, как бы не упрятали после освобождения в дурдом общего типа.

Гладко находился с язвой (?) в больнице. Там капитан Дмитриев заявил ему: ’’Прекратите жалобы, или вами займет­ся психиатр”.

Протестуем: против психиатрического шантажа и исполь­зования его как метода "перевоспитания" инакомыслящих. Покровский Иван Николаевич, 1921 года рождения, в 1944-45 гг. содержался в немецких рабочих лагерях. В 1945 году освобожден англичанами и репатриирован в Союз. В 1949 году арестован и по ст. 54-1-а,-10, -11 УК УССР осужден на 25 лет. В декабре 1974 года освободился с 36-го лагпункта (Пермская область). Болен. Нужна помощь. Адрес: Полтав­ская область, г. Городня, Туберкулезный диспансер.

Тот, кто переписывается с Михаем (Ира Каплун и другие), — просьба систематически присылать в большом количестве кон­верты, марки, бланки уведомлений о вручении почтовых от­ правлений. У него кончаются деньги, а от жены он брать не хо­чет.

Михай вышел из ПКТ 5 сентября 1974 года, через несколь­ ко дней с грыжей его увезли, в больницу на 35-й зоне. Но попал он во Всесвятское КГБ (Афанасов, Ивкин, Кромберь), ему заявили, что знают,чем он занимается на зоне, что совместная акция на зоне в конце июня — дело его рук. Предложили рассказать о своей деятельности и отказаться от нее, тогда его отвезут в больницу и прооперируют. В противном случае воз­буждают дело по ст. 70 ч. 2. Для этого в конце августа следо­ватель из Перми объявил, что он ознакомился с его личным делом, многие из его заявлений носят клеветнический харак­тер, а в целом он (следователь) усматривает в деятельности М. цель подрыва и ослабления (о чем составил справку). Михай отказался от предложенного, и его повезли в суд в г. Чусовой, где осудили до конца срока в крытую.

Воробьев Олег в октябре 1974 года был в больнице (нуле­вая кислотность). За требование (он и Меликян) снять в боль­нице камерный режим оба были возвращены на 36-ю зону, где сразу по возвращении были посажены на 10 суток (в ШИЗО).

5 сентября по-прежнему отмечаем как день памяти заму­ченных в советских концлагерях.

НЕПОСИЛЬНЫЙ ПРИНУДИТЕЛЬНЫЙ ТРУД во Владимирской тюрьме. 

Условия содержания заключенных во Владимирской тюрь­ме еще тяжелее, чем в лагерях ("исправительно-трудовых колониях") .

До недавнего времени политзаключенные Владимирской тюрьмы к обязательному труду не привлекались. В марте 1975 года начали выводить на работу заключенных камеры No 10  1-го корпуса (Макаренко, Шакиров, Ма-Хун, Педан), камеры No 36 1-го корпуса (Сафронов, Павленков, Вудка, Афанасьев). Рабочие камеры находятся в том же корпусе, переоборудованы из жилых камер: 4 нижние койки подняты (убираются к стене), пятая, верхняя, оставлена низко нависа­ющей над рабочим столом.

1-й корпус Владимирской тюрьмы отличается особо неблаго­приятными условиями. В частности, отопительная система сконструирована здесь так, что камеры почти не нагреваются; в холодное время года в камерах очень холодно, очень сыро и в то же время душно.

Рабочая камера характеризуется всеми недостатками жи­лой камеры: холодно, сыро, душно, цементный пол, очень плохое освещение - на окнах жалюзи (’’намордники”) , и днев­ной свет почти не проникает; камера освещается недостаточ­но яркой электрической лампой; в камере тесно: менее 4 кв. м на каждого работающего.

Работа заключается в обработке очень мелких радиодеталей (выполняются заказы Московского радиозавода, с которым тюрьма заключила договор). Она требует, в частности, большого напряжения зрения, что особенно опасно, т.к. заключен­ные сильно истощены, очень плохо питаются, а также вслед­ ствие плохого освещения рабочего помещения. У многих эта работа вызывает сильные головные боли.

Нормы выработки, требуемые от заключенных, — велики и при существующих условиях практически невыполнимы.

Работающим выдается дополнительно по 100 грамм хле­ба в сутки и кусок мыла в месяц.

Политзаключенные потребовали от администрации тюрьмы соблюдения техники охраны труда, в частности: убрать с ок­на жалюзи — обеспечить камеру естественным освещением, оборудовать достаточное искусственное освещение, настелить деревянный пол, наладить нормальное отопление, убрать лиш­нее рабочее место, чтобы на каждого работающего приходи­лось не менее 4 кв. м.

Заключенные требуют также права покупать большее коли­ чество хлеба в пределах предоставленного им денежного лими­та на закупки. (Заключенный тюрьмы имеет право — если не лишен его наказанием — купить в тюремном ларьке продук­ты питания, курево и предметы первой необходимости — и то и другое в определенном ограниченном ассортименте — на сумму до трех рублей в месяц; закупки можно делать 2 раза в месяц, при этом в каждую закупку — не более 2-х килограмм хлеба, т.е. не более 4 кг хлеба в месяц).

Требования заключенных остались невыполненными.

В апреле работали уже почти все политзаключенные, при­ чем некоторые даже не в рабочих камерах, а в своей жилой камере (’’надомники”).

Заключенные, находившиеся весной в камерах 2-го кор­пуса на больничном питании (2-й корпус считается ’’больнич­ ным”), — Буковский, Бутман, Любарский — к работе не привлекались.

В последних числах мая политзаключенного Витольда Абанькина бросили в карцер за невыполнение нормы выработ­ки. Он объявил голодовку протеста. Абанькин избит сотрудни­ками тюрьмы. Политзаключенные Владимирской тюрьмы за­явили протест.

Ожидается, что с июля все ’’трудоспособные” будут принуж­дены к работе. Отказчикам грозит не только лишение ларька, но и карцер. Карцер — это особо холодная, особо сырая, темная, тесная камера, голые нары (никаких постельных принад­ лежностей), не греющая хлопчатобумажная одежда; на про­гулку из карцера не выводят; питание — через день (один день только кусок хлеба и кипяток, другой день, кроме не­ большого количества хлеба, завтрак, обед и ужин по норме еще более низкой, чем на обычном режиме); содержание в карцере нередко продолжается 10-15 суток.

Труд в условиях Владимирской тюрьмы представляет собой физическую пытку, резко усугубляет разрушение здоровья, особенно при жестком требовании выполнения нормы.

Следует особо подчеркнуть, что последнее требование отсут­ ствует в Исправительно-трудовом законодательстве: оно устанавливает принудительный труд — обязывает каждого осужденного "трудиться", но не обязывает его производить строго определенное количество продукции, выполнять нор­му выработки. Такое требование является превышением зако­на, который и сам-то нарушает международные правовые нор­мы.

Кто же те ’’преступники”, которых принуждают к ’’исправ­лению” трудом?

Известны имена 23 политзаключенных, находящихся в насто­ящее время во Владимирской тюрьме.

Валентин Мороз, Юрий Шухевич, Александр Сергиенко, Владимир Буковский, Владлен Павленков, Анатолий Здо­ровый, Юрий Вудка, Иосиф Мешенер, Яков Сусленский, Кронид Любарский, Егор Давыдов, Сергей Мальчевский, Николай Федосеев, Михаил Макаренко, (Давид Черноглаз на-днях должен быть освобожден) — осуждены за так называе­мую ’’антисоветскую агитацию и пропаганду” — инкримини­руется хранение, распространение, размножение литературы, авторство или редактирование литературных произведений и т.п.

За ’’антисоветскую агитацию и пропаганду” и за ’’измену родине” осуждены: Левко Лукьяненко — желал самоопреде­ ления Украины мирным путем, Гилель Бутман —’ ’пособничест­во” готовящемуся побегу из СССР, ’’околосамолетный” про­цесс, Бобур Шакиров — участвовал в националистической де­монстрации в Ташкенте, перебежал в Румынию. За ’’измену родине” осуждены: Витольд Абанькин, Алексей Сафронов, Владимир Афанасьев, Георгий Гладко — бывшие рядовые Красной Армии, пытались уйти за границу, а также Николай Будулак-Шарыгин — русский, был угнан в плен немцами, ос­вобожден англичанами, принял английское подданство, об­виняется в ’’невозвращении”.

Здоровье всех сильно подорвано. Почти все страдают хро­ническими желудочно-кишечными болезнями, часто одновре­менно с болезнью печени; нередко больное сердце; у Сергиен­ко диссеминированный туберкулез, сильно обострившийся; у многих катастрофически ухудшается зрение, болят глаза, на сильную боль в глазах жалуется Буковский.

Из названных политзаключенных двое — Мороз и Шухевич — отбывают тюремное заключение по приговору, остальные пере­ ведены из лагерей строгого режима в качестве ’’меры взыскания” — ”за систематические нарушения режима”, "отрица­тельное влияние на окружающих”. Этот перевод — репрессия за попытку защиты своих прав, борьбу за права заключенных, против неограниченного произвола администрации — за заяв­ления, жалобы, голодовки и забастовки.

Все названные политзаключенные, несмотря на нечелове­ческие условия существования, остались людьми, сохранили и даже развили в себе самые достойные человеческие качества, духовно не оскудели; многие продолжают интересоваться ли­тературой, художественной, философской, научной; некото­рые пытаются учиться, изучают иностранные языки.

​

​

​

​