SOVIET HISTORY LESSONS
Владимир Гершович
рассказывает о вкладе
Владимира Набокова
в дело освобождения
Владимира Буковского
из заключения.
Автор: Владимир Гершович
из "Иерусалимских хроник"
"Иерусалимский журнал", №2 1999 год.
Среди писем В.В. Набокова, опубликованных в 1991 г. в “Princeton University Press”, содержится письмо писателя в “The Observer” от 26 мая 1974 г. Это обращение “Help” является неким диссонансом во всем творчестве Набокова, оно противоречит его жизненным принципам, которые он неоднократно декларировал.
Как оно появилось? Началось все в Иерусалиме.
Апрель 1974 г, 35 зона пос. Всесвятское, Пермская область. Владимир Буковский, борец нравственного сопротивления, осужденный в 1972 г. на 7 лет лишения свободы в тюрьме и лагере и на 5 лет ссылки, ведет борьбу против лагерного произвола. Мужество В. Буковского, очевидно, воспринималось властями как личный вызов, и лагерная администрация давила его не за страх, а за совесть. Ослабшего, совершенно замученного болезнями, его содержали в штрафном изоляторе (ШИЗО), с горячей пищей через день, но В. Буковский, несмотря на это, держал голодовку. Его мать, Нина Ивановна, не получавшая писем и свиданий с сыном, засыпала «Эмнести», Брежнева, Э. Кеннеди и др. душераздирающими просьбами спасти сына.
Надо сказать, что хотя в то время «Хроника текущих событий» была заморожена (с ноября 1972 г.), информация из пермской зоны более-менее регулярно выходила в большую зону (т. е. в соцлаг), а оттуда уж – и в свободный мир, и в Иерусалим, где кроме нескольких друзей Буковского проживали и его многочисленные почитатели: правозащитная деятельность Буковского помогла многим пробить дорогу на историческую родину.
В конце апреля 1974 г. в Иерусалиме на улице Алфаси, на квартире профессора Шломо Пинеса собралось небольшое общество из упомянутых друзей и почитателей В. Буковского, чтобы обсудить, как помочь нашему герою. Все послания к лагерному начальству и даже президенту США по поводу Буковского израильская пресса игнорировала (включая единственную русскоязычную «Нашу страну» и англоязычный “Jerusalem Post”).
Первое конструктивное предложение после общих дебатов внес Павел Гольдштейн. Он сказал, что надо найти путь к Пеле, знаменитейшему бразильскому футболисту; и пусть этот Пеле перед матчем на весь стадион крикнет: «Свободу Буковскому!» И тогда все болельщики узнают имя Буковского, и советской власти, по понятным причинам, ничего не останется делать – только освобождать.
– Однако, – сказала Роза Николаевна Эттингер, – до этой футбольной знаменитости не так-то легко добраться. Может, попробовать написать Набокову – он тоже известный.
Мне думается, шансов нет, – сказал Шломо Пинес. – В политику Набоков никогда не влезет – это его железный принцип. Жена Пинеса, Фанни, подтвердила: «Увы, это так». «Но почему бы не попробовать», – добавила она, и Пинес, следуя семейной традиции, тут же согласился. Ирина Герстенмайер, собиравшаяся на следующий день возвращаться в Европу, обещала переслать быстро послание по адресу, в Монтре, где проживал великий писатель.
Решено было собраться пораньше на следующий день с проектами письма. Началось с неудачи. Толя Якобсон – главная надежда на сокрушительный текст – лежал в больнице и был совсем плох. Он сказал, что подпишет любое письмо, но сам писать не в силах.Так что на следующий день было готово только одно послание к В.В. Набокову. Написал его Павел Гольдштейн. Это наспех составленное обращение не оставляло никаких надежд на то, что В.В. Набоков удостоит его ответом, но времени, увы, не оставалось. В тексте демонстрировалось хорошее знание произведений Набокова и в изобилии присутствовали Владимиры, – непосредственно и в однокоренных образованиях, например, «Владимирский централ».
Впрочем, вот это письмо.
Глубокоуважаемый Владимир Владимирович!
Девять лет назад, в постскриптуме к русскому изданию «Лолиты» Вы писали, что как писатель слишком привыкли к тому, что вот уже полвека чернеет слепое пятно на востоке Вашего сознания, а совсем в глубине, в Вашем магическом кристалле – начало смутного движения, признаки энтузиазма, приближающиеся фигуры молодых людей...
Но вот прошло девять лет, и молодые люди созрели, они готовы, но общество отнюдь не готово. Среди этих молодых людей Ваш тезка – Владимир Буковский, который в отличие от Цинцинната не смог по природе своей бдительно изощряться, чтобы скрыть некоторую свою особость, а поэтому, производя диковинное впечатление одинокого препятствия в этом мире реальных Родриг Ивановичей, был в возрасте 21 года водворен на 15 месяцев в психолечебницу за распространение недозволенной литературы, в том числе и такой книги, как «Приглашение на казнь».
С течением времени «преступная ересь» приобретала в глазах Родриг Ивановичей, мсье Пьеров и прочих Андроповых все большую опасность, и, сообразно закону, сначала за защиту Синявского и Даниэля его снова заточили на полгода в психиатрическую больницу. В 1967 году за организацию демонстрации в защиту покойного (погибшего позже в лагере Юрия Галанскова и его друга А. Гинзбурга, судимых за защиту Синявского и Даниэля, Владимира Буковского приговорили к трем годам исправительно-трудовых лагерей.
В отличие от старого, отжившего поколения сталинских времен, для таких людей, как Буковский, самое страшное – равнодушие и нечестность. И в силу этого он не мог не высказаться на весь мир по поводу страшнейшей «палаты № 6».
В Советском Союзе ничто не начинается и ничего не оканчивается: в 1972 году Владимира Буковского приговорили к 2 годам тюрьмы, 5 годам лагерей и 5 годам ссылки. Сейчас он сидит в концентрационном лагере Пермской области и, по полученным сведениям, за несоблюдение правил лагерного режима должен быть переведен во Владимирскую тюрьму (бывший Владимирский централ).
Владимиру Буковскому сейчас 31 год. У него больная печень, ревмокардит. И в довершение всего – в защиту своего человеческого достоинства – этот редкой для нашего времени честности человек объявил голодовку.
Ваш голос в защиту Буковского, глубокоуважаемый Владимир Владимирович, не только произведет соответствующее действие на вершителей судьбы Буковского, но и даст ему новую силу, чтобы устоять в борьбе с массой ликторов, исполнителей наказания.
С глубоким уважением –
друзья Буковского
30.4.1974
Это письмо, датированное 30.04.1974 г., Ирина Герстенмайер переправила на следующий день В.В. Набокову с соответствующими разъяснениями и добавлениями, не скрыв, что она дочь участника заговора против Гитлера, что, конечно, не могло повредить делу.
Через две недели на адрес Ирины Герстенмайер пришло письмо.
13-V-74
Милостивая Государыня
Госпожа Герстенмайеръ!
Мой мужъ, В.В. Набоковъ, проситъ меня подтвердить получение Вашего любезного письма от 1-го мая. Вы пишете, что его «голосъ» можетъ подействовать на советскихъ палачей. Прежде всего онъ просит Васъ иметь в виду, что никакого политическаго или публицистическаго веса онъ не имеет ни въ России, ни въ западныхъ странах. Кроме того, онъ всегда избегалъ высказываться въ защиту того или другого преследуемаго литератора, зная, что собственное его, столь ненавистное для большевиков, литературное имя, может ухудшить судьбу того, кому онъ хотeлъ бы помочь. И наконец, у него есть правило никогда не присоединять свою подпись къ "общим" воззваниям.
О Буковскомъ онъ знает только то, что летъ десять тому назадъ онъ произнесъ на суде героическую речь въ защиту свободы слова. Моему мужу кажется, что русский текст речи, которую ему не довелось прочесть ни въ оригинале, ни въ переводе, был добыт Максимом Литвиновым. Т.к. онъ ничего изъ написаннаго Буковскимъ не читалъ, онъ хотелъ бы иметь русский текстъ этой речи. Не находясь въ контакте ни съ какими зарубежными русскими организациями и газетами, онъ не знает, какъ его достать. Между тем этимъ летом онъ обещалъ дать интервью большой лондонской газете, и вот тогда-то (имея въ рукахъ текстъ или тексты Буковскаго) онъ могъ бы со всей возможной силой высказаться объ этом страшном примере советскаго произвола. Но до напечатания этого интервью пройдетъ 3-4 месяца, а дело Буковскаго не терпитъ отлагательства. В. В. старается придумать, где бы ему можно было высказаться раньше. Если у Вас есть какие-нибудь соображения въ этомъ смысле, пожалуйста, напишите. А главное — посоветуйте, какъ раздобыть что-нибудь, написанное Буковским.
Съ совершенным уважениемъ. Вера Набокова.
Итак, лед тронулся. Надо быстро снабдить В.В. Набокова необходимым самиздатом. Оказывается, он слыхал о вышедшем на Западе «Сборнике документов о демонстрации на Пушкинской площади 22.1.1967», организованной Буковским и Хаустовым. Там есть и знаменитое последнее слово Буковского.
Надо бы тактично указать на то, что составитель сборника – Павел Литвинов, а не его дедушка Максим Максимович, умерший в 1951 году. Кроме этого, надо обязательно послать еще одно последнее слово Буковского – на суде в январе 1972 г., особенно сильное, чтобы побудить его великого тезку поступиться своим принципом – не лезть в политику.
Кроме того, нужна фотография. Она есть! На обратной стороне призыв «Помните о Буковском!» со стихами Галича «Я выбираю свободу».
Хорошо бы не оставить В.В. пространства для сомнений. Лучше всего – обращение Виктора Файнберга. Он выпущен из спецпсихушки, где пробыл без малого пять с половиной лет за демонстрацию на Красной площади 25.8.68 г. против оккупации Чехословакии. В дурдоме проводил рекордные голодовки – восемьдесят три дня! И вот, только что выйдя на волю, он делает заявление о солидарности с Буковским:
Сейчас Буковский вместе со своими товарищами объявили голодовку. Знаете ли вы, что такое голодовка в лагере, после многих лет скудной тюремной пищи? Выдержит ли ее надорванный нелеченными болезнями организм?
Сейчас дорог каждый день, каждый час! Не умывайте рук, иначе трудно будет вам отмыть одно из самых порочных пятен на совести нашего поколения <...>
В знак солидарности с Буковским и его товарищами, объявившими голодовку, присоединяюсь к ней!
14 апреля 74 г. В. Файнберг
Это заявление В. Файнберга тоже посылаем в Монтре.
И вот, 26 мая 1974 г. в “The Observer” появляется упомянутая фотография В. Буковского, а под ней – “Help” В.В. Набокова (см. начало нашей статьи).
Вот перевод этого обращения:
ПОМОГИТЕ!
Сомневаясь, что какие бы то ни было мои слова могут вызвать хотя бы малейший отклик у лишенных всякого воображения советских вождей, тем не менее, чувствую себя обязанным возвысить свой голос в ответ на отправленный на прошлой неделе призыв Виктора Файнберга относительно ужасного состояния Владимира Буковского.
Героическая речь Буковского в защиту свободы, произнесенная во время суда, и пять лет его мучений в отвратительной психиатрической тюрьме, будут помниться еще долго после того, как сгинут мучители, которым он бросил вызов. Однако это слабое утешение для страдающего ревмокардитом узника, который переведен сейчас в пермский лагерь и погибнет там, если его не спасет чудо общественного протеста. Я хочу призвать всех людей и все организации, имеющие с Россией более близкие контакты, чем я, сделать все возможное, чтобы помочь этому мужественному и достойному человеку.
Монтре, Владимир Набоков
Конец текста из "Иерусалимских хроник".
Впрочем, есть ещё обстоятельное послесловие о персоналиях, упомянутых в тексте.
КОРОТКО О ГЕРОЯХ.
1. Роза Николаевна Эттингер (1894, С.-Петербург – 1979, Иерусалим). Закончила Высшие женские курсы в Петрограде. Доктор психологии (1916 г.). В 1921 г. эмигрировала в Берлин, а после прихода к власти нацистов в 1933 г. уехала с мужем в Иерусалим. В военные и послевоенные годы работала в Оксфорде, Лондоне и Вашингтоне, после чего вернулась в Иерусалим. В 1917-18 г.г. была секретарем Германа Лопатина. Роза Николаевна донесла до тех, кому посчастливилось с ней общаться, рассказы Лопатина о его встречах с Лассалем, Герценом, Марксом, Тургеневым, Ишимовой (приятельницей Пушкина). Побывала она и на приеме у «железного» Феликса, требуя освобождения своих друзей. А главное, Дзержинский даже ее отпустил! Среди ее близких друзей были Ан-ский, М. Алданов, П. Рутенберг, Х.-Н. Бялик, Ю.Б. Марголин, И. Менухин и многие другие.
2. Шломо Пинес (1908, Париж – 1990, Иерусалим). Израильский философ. Историк еврейской и арабской философии. Член Израильской академии наук. Лауреат Премии Израиля. В 1915-1919 гг. проживал в Архангельске. После большевистского переворота семья успела перебраться в Лондон, оттуда – в Берлин, Париж. После оккупации Парижа Ш. Пинес успел на последнем пароходе из Марселя добраться до Эрец-Исраэль в 1940 г. С 1950 г. – профессор средневековой еврейской философии (тогда – «Каббалы») Иерусалимского университета. Диапазон его научных интересов был исключительно широк. Например, Пинес, опираясь на исламские источники, не подвергшиеся церковной цензуре, по-новому осветил свидетельства И. Флавия о Христе. (Р.Н. Эттингер любила рассказывать, как Папа римский просил у Пинеса автограф на оттиске этой работы в 1971 г.). Ш. Пинес сделал новый перевод выдающегося сочинения Маймонида «Морэ Невухим» («Наставник колеблющихся») с арабского на английский, причем высказал собственное суждение об эзотерическом характере этого труда. Пинес обнаружил еврейские мотивы в творчестве украинского философа XVIII века Г. Сковороды. [Отец Пинеса – Меир (1881-1942?) - участник 7-го Сионистского конгресса в 1905 году. Он – доктор Парижского университета (диссертация по истории литературы на идиш, 1911 г.), погиб в сталинском лагере]. Идея свободы для Ш. Пинеса была центральной во всех его исследованиях и размышлениях. Свобода во все времена. Будь то Бар Кохба или В. Буковский, Б. Спиноза, Ф. Ницше или А. Сахаров.
3. Павел Гольдштейн (1917, Баку – 1982, Иерусалим). Историк, учился в Москве. В 1938 г., после письма Сталину в защиту Мейерхольда, был арестован (раньше самого Мейерхольда). Отсидел 17 лет. После реабилитации в 1957 году переселился в Москву. Работал в Пушкинском музее. С 1971 г. – в Иерусалиме. В 1972-80 гг. – главный редактор религиозно-философского журнала «Менора» на русском языке. Автор воспоминаний и литературно-философских сочинений.
4. Корнелия Ирина Герстенмайер (р. 1943, Берлин). Училась в Англии, Бонне, Швейцарии (Университет Фрибург, где учился когда-то Хаим Вейцман), а также в Москве, в МГУ, где изучала русский язык, русскую литературу и конституционное право. Автор книг о правозащитном движении в СССР. В 1973-78 г.г. – председатель Германского общества прав человека. В 1978-92 г.г. – издатель и главный редактор немецкой версии журнала «Континент». Председатель общества «Континент». В 1970-90 г.г. – «невъездная» в СССР. С 1995 г. – гражданка России, член партии «Демократический выбор России».
4. Отец Ирины – Карл-Альбрехт-Ойген Герстенмайер (1906-1986).
Профессор теологии. Рано присоединился к Исповедующейся Церкви. После прихода нацистов был лишен права на преподавание. Первый (короткий) арест – в 1934 г. Соучастник попытки покушения на Гитлера 20.7.1944 г. («Штауфенбергского»). Приговор – 7 лет тюрьмы. Освобожден американской армией. В 1954-69 г.г. – председатель Бундестага ФРГ. Автор многих книг. Несколько раз посещал Иерусалим по приглашению правительства Израиля. Однажды перед его выступлением в университете студенты, протестовавшие против контактов с ФРГ, встретили его с антинемецкими лозунгами с припиской внизу: «Но к тебе лично, Герстенмайер, это не относится». (Заметим в скобках, что Ойген Герстенмайер был главным инициатором выплаты репараций Израилю.)
5. Виктор Файнберг (р. в 1933 г.). Вскоре после описываемых выше событий был вновь помещен в психиатрическую клинику, но неожиданно в июне 1974 г. был отпущен в Израиль. Некоторое время жил в Иерусалиме. В настоящее время проживает в Париже.
6. Владимир Буковский (р. в 1943 г.). За свою правозащитную деятельность неоднократно преследовался властями – спецпсихбольницы, в 1967-70 г.г. – лагерь. После передачи западным психиатрам «историй болезни» ряда инакомыслящих, водворенных в спецлечебницы, был арестован в 1971 г. Осужден на 12 лет (2 года тюрьмы, 5 лет лагеря и 5 лет ссылки). Вот концовка его последнего слова на процессе 5.1.1972 г.: «Наше общество еще больно. Оно больно страхом, пришедшим к нам из времен сталинизма. Но процесс духовного прозрения общества уже начался. ...И сожалею я только о том, что за этот короткий срок – один год, два месяца и три дня, которые я пробыл на свободе, – я успел сделать для этого слишком мало».
-------------------------------------------------------------------------------------------------
“Help” Набокова вышел 26 мая 1974 года.
Тем временем в Пермском лагере в 35 зоне шла коллективная голодовка (пятеро ее участников – ныне жители Израиля). Чтобы ее обезглавить, лагерное начальство 27 мая, под давлением ГБ, отправляет Буковского, продолжающего голодать, во Владимирский централ – что было вопиющим нарушением правил: конвой голодающих на этап не брал.
Этапировали его с сопроводительным листом с синей полосой. Что это значит – не знали ни сам Буковский, ни даже опытные зэки. Оказалось, «склонность к организации лагерных бунтов». Поэтому в течение всего этапа ему приказано было не открывать рта. Но голос Набокова был им неподвластен.
После обращения В.В.Набокова борьба за В.Буковского во всем мире достигла таких небывалых до того размеров, что в декабре 1976 г. его обменяли на чилийского «парторга» Луиса Корвалана. Владимир Буковский живет в Кембридже, закончил «Королевский Колледж», после чего – докторантуру в Стэнфорде (США). Автор многих книг. В 1979 выступал на «Международном Конгрессе по борьбе с террором» в Иерусалиме.
После освобождения звонил В.В.Набокову, который тогда был уже смертельно болен. Свои слова благодарности Буковский передал Вере Набоковой.
