SOVIET HISTORY LESSONS
ВЛАДИМИР БУКОВСКИЙ
в прессе Великобритании
и
Британского Содружества наций
Интервью Владимира Буковского
газете Financial Times
4 сентября 1993 г.
Автор: Джон Ллойд
Если Владимиру Буковскому будет отказано в возможности стать президентом России, то он не хочет иметь с ней ничего общего. Это последняя капля. "В конце концов, — говорит он, — даже в стране, которую я сделал своим домом, и которая мне ничего не должна (Великобритания) я могу быть тем, кем захочу, кроме разве что короля."
Буковский принадлежит к той горстке диссидентов, высланных из Советского Союза в 1970-х, чья известность начала расти ещё больше в изгнании (в Кембридже он дон — член совета университета) и которые вернулись, когда власть, которая их изгнала, рухнула. Он попытался принять активное участие в новой политической жизни России, но недавно в Москве он сказал за круглым столом, состоящим из интеллектуалов и политиков, что "чем чаще я здесь бываю, тем меньше у меня надежд на реформы."
Буковский заслужил право говорить неприятные вещи: с 1961 года он провёл 12 лет в тюрьмах, лагерях и психиатрических больницах. В своих мемуарах, опубликованных на английском языке в книге под названием "Построить замок", Буковский вспоминает что его поколение (или та крошечная идеалистическая часть его) отреагировало на вторжение СССР в Венгрию в 1956 году как на предательство: "Мы никому не верили. Наши родители оказались доносчиками и провокаторами, наши полководцы — палачами".
До сих пор никто в бывшем Советском Союзе не вызывает у него доверия. Открыто признавая полное отсутствие у себя иллюзий относительно процесса реформ, он предсказывает нищее, раздробленное и опасное будущее для страны, в которой родился. Препятствие к становлению президентом — это параграф в проекте конституции (номер 78), который отказывает в этом праве тем, кто не проживал в России последние 10 лет, что говорит в меньшей степени о президентских амбициях Буковского, а в большей о том, что нынешние власти почти так же боятся людей с моральной позицией, как и старые.
"В конце концов, это старые аппаратчики в новой одежде. Они не могут измениться. Я много раз говорил — чтобы отменить последствия революции, нужна революция, а её не произошло".
"Мы уже наблюдаем реакцию, вялую реакцию на каждом уровне власти, и бюрократов, распространяющих своё влияние. Люди в окружении Ельцина, как правило, некомпетентны и ужасно провинциальны. Они не знают ничего вне своей специализации или вне своего региона — ничего".
Он не видит спасения нигде. Егор Гайдар, бывший премьер-министр, а теперь один из лидеров либерально-консервативного крыла российской политики, мало чего добился на пути экономических реформ, потому что "применил шоковую терапию и последовал польской модели отпускания цен, которая годилась для Польши, где уже был сильный частный сектор. Но для России это означало, что предприятия просто подняли цены и сократили производство, и никто не мог их остановить. Они должны были быть приватизированы в первую очередь — это так очевидно".
Тем не менее, по отношению к экономисту и политику (и самопровозглашённому претенденту пост президента) — Григорию Явлинскому — Буковский испытывает ещё большее презрение, чем к "умному, но слишком книжному" Гайдару. "Явлинский занимается саморекламой и ничем более, используя свой талант для того, чтобы прославиться". Такие же строгие слова Буковский произносит и в отношении профессора Джеффри Сакса, главного зарубежного советника в России по экономическим реформам.
"Все эти люди воспитывались в старой системе. Возможно, они прочитали хорошие книги, но было бы лучше, если бы они просто имели опыт жизни в Англии и опыт уплаты налогов, покупки еды и оплаты за аренду. Тогда бы у них было понимание того, что такое свободный рынок". Буковский считает, что Борис Федоров, новый министр финансов, который провел почти два года в Лондоне, работая в Европейском банке, может, по этой причине, имеет несколько лучшее понимание и немного больше шансов.
Буковский, по образованию нейрофизиолог, теперь зарабатывает тем, что, консультирует правительства и компании на постсоветском пространстве. Его советы становятся всё мрачнее и мрачнее, хотя он сохраняет энергию, остроумие и приобретённую в Англии самоиронию ("чем мрачнее отчет, который вы пишете для них, тем больше они вам платят"). Его точка зрения, вкратце, состоит в том, что Россию постигнет та же участь, что постигла СССР: она распадется — грязно, возможно, кроваво, при этом поставив под угрозу весь мир.
"Послушайте, вы должны понимать, что то, что там происходит — это не демократия. Это приход к власти бюрократов. Мечта бюрократа в советской системе состояла в том, чтобы послать своего начальника. Теперь он это может. Теперь это происходит на всех уровнях."
"Если Москва не может контролировать и давать деньги, тогда регионы и республики начнут отделяться. Представьте себе руководителей Дальневосточного военного округа, беседующих одним прекрасным денём. Один говорит: 'Они тебе что-то платят?' Другой отвечает: 'Нет, ничего не платят'. И тогда оба говорят: 'Хорошо, а они (те, кто в Москве) кому-нибудь из нас нужны?' И так, в союзе с политическими лидерами, они устанавливают свою республику. Для людей на Дальнем Востоке это очень привлекательно: они могли бы вернуть японцам эти четыре глупых острова, которые те хотят (Курилы) и получить много помощи взамен".
"Тот факт, что они все русские, не сыграет достаточной роли перед лицом экономической необходимости. Инфляция делает такой вариант более вероятным. Они начнут печатать свои собственные деньги, чтобы попытаться остановить инфляцию. И если вы печатаете собственные деньги, то это шаг к тому, чтобы иметь свой собственный центральный банк, своё собственное правительство, свою собственную страну. И если у вас страна, которая граничит с Якутией, которая невероятно богата алмазами, было бы слишком большим искушением не послать туда солдат, чтобы заполучить несколько алмазов".
"Вскоре изчезнут национальные службы и исчезнет культура: они не будут платить за них. Даже сейчас они не могут платить за связь, железные дороги, автомобильные дороги. Думаете ли вы, что остальная часть страны продолжит финансово поддерживать Большой Театр?"
"Ельцин не может всё это удерживать. Люди думают, что он силён, решителен, потому что хорошо действует в кризисных ситуациях и выглядит как сильный человек. А на самом деле он не может принимать решения и постоянно идёт на компромиссы. Когда люди сжигали свои партбилеты на улицах, ему потребовались месяцы, чтобы принять решение выйти из партии".
"Посмотрите, как он не решается выступить с инициативой против парламента. Он боится, что его обвинят в авторитарных действиях — из-за его прошлого, когда он был частью подобного рода системы. Но нет лидера за пределами этой системы, который на секунду бы заколебался, решая, делать или нет то, что сделать необходимо".
"Это не демократия. Норрис МакВиртер (издатель Книги рекордов Гиннеса) однажды сказал мне, что это такое. Он сказал, что есть слово для обозначения России. Это клептократия. Все воруют всё. В аналитическом исследовании, которое я написал для одной компании, я пытался найти сходную параллель для России, похожую страну. И я нашёл её: это Нигерия. Весь бизнес сосредоточен в столице, и вся страна фантастически коррумпирована. Но нельзя сказать, что это местами не демократия, нельзя сказать, что это не рыночная экономика".
Буковский работал в прошлом году в архивах Центрального комитета коммунистической партии — тогда он был открыт для исследователей и любопытствующих, а сейчас снова закрыт. Там он нашёл подтверждение своей давней уверенности в том, что Центральный комитет и КГБ, особенно в эпоху разрядки международной напряженности, сделали многое для того, чтобы подкупить либеральные и левые партии Запада.
"Это была старая история: меньшевики и большевики. Меньшевики всегда верили, что они опять смогут вернуться и путём убеждения избежать необходимости использовать ужасные методы. Эти иллюзии сохраняются".
Ещё одна современная иллюзия, против которой Буковский всё ещё пытается бороться, это вера Запада в то, что его страх перед распадающейся Россией может быть изгнан, если дать России денег. "Если есть одна вещь, которую вы должны сказать, это следующее: не давайте им деньги. Не делайте этого. Запад дал миллиарды Горбачеву, и сейчас из них невозможно найти ни одного доллара. Куда всё делось? И сейчас произойдёт то же самое. Эти деньги просто исчезнут".
Что же нужно делать? "Ничего. Ничего не поделаешь. Может быть, спустя годы, страна вновь соединится, различные части объединятся в федерацию. Может быть. Но остановить то, что сейчас происходит, невозможно".
Перевод с английского Алисы Ордабай.
Ссылка на источник: https://nlpweb01.nors.ku.dk/mulinco/corpus_collection/MLCC/ENGLISH.NWS/data/nen1bk
Отказ от любых утопий
Дерек Тёрнер знакомится с русским диссидентом
и архииндивидуалистом Владимиром Буковским.
Журнал Right Now, январь - март 2001 г.
Какого рода жизненный опыт превратил вас в диссидента?
В конце 1940-х — начале 1950-х годов я жил в перенаселённой и криминальной Москве. Мои родители — оба были журналистами — часто были заняты, поэтому мы с друзьями проводили много времени на улице. В 1953 году, когда умер Сталин, мы, будучи резвыми детьми, забрались на крышу гостиницы "Националь", чтобы увидеть толпу, собравшуюся почтить память умершего вождя. Я помню, как вздымалось море человеческих голов, и как автобус перевернулся под давлением тел. Пять тысяч человек были раздавлены насмерть.
Когда тебе 11 лет, ты не осознаешь себя, но я знал, что мне нужно запомнить это удивительное зрелище. Каким-то образом это был поворотный момент. Я не мог тогда сформулировать свои чувства, но знал, что тут присутствовал какой-то обман. Нам всегда говорили, что Сталин был богом. Так что в его смерти было логическое противоречие: либо Сталин не был богом, либо бог только что умер. Другими словами, высшего авторитета не было и, вероятно, никогда не будет — по крайней мере, для меня. Начиная с этого момента и с нарастающей определённостью, это дало мне чувство свободы. Если бога нет, то я один несу ответственность за свои действия.
Второе, что я понял, это то, что большинство может ошибаться. Люди внизу убивали себя, чтобы увидеть мертвого бога. У меня появилось своего рода презрение к толпе с её стадным поведением. С этого момента я всегда чувствовал, что большинству свойственно заблуждаться.
Всего через несколько лет после смерти Сталина его преемники начали жестоко его критиковать, что только усилило мое разочарование.
Чем ваш опыт несения наказаний отличается от опыта Солженицына и Щаранского?
Мы представляем три разных поколения. Солженицын достаточно стар, чтобы быть моим отцом, и его опыт был совершенно другим. В молодости он действительно верил в социализм. Он медленно разочаровывался, в основном — в ходе войны, как и многие другие люди, которые узнали, какова на самом деле жизнь в капиталистических странах. Моё поколение, с другой стороны, как бы уже родилось со встроенными в нас неверием и бунтарством. Ранняя вера Солженицына, вероятно, объясняет его глубокие религиозные чувства. По моему лагерному опыту, те, кто прибывали в лагерь коммунистами, выходили оттуда религиозными людьми. Создавалось впечатление, что у них есть предрасположенность, потребность во что-то верить. Что касается меня, то я никогда не верил ни в коммунизм, ни в Бога. Реакции, взгляды и образ мышления Солженицына принадлежат его поколению. Его этико-философское мировоззрение частично исходит из русской культуры и литературы, а частично из того, что ему были внушены идеи всеобъемлющей философии. Натан Щаранский, с другой стороны, абсолютный прагматик, и это если выражаться вежливо.
Что поддерживало вас в заключении — "Пушкин и поэзия"?
На это сложно ответить. Для меня важно быть уверенным в своей правоте. И если я прав, то мне всё равно. А если я не уверен, то тогда не смогу быть сильным; но если я убеждён, что я на стороне добра, а они на стороне зла, то это всё, точка.
К 16 годам все факторы, влиявшие на меня в течение детства, проявилось, и я внезапно осознал: "Я не могу жить в этом государстве. Мы несовместимы". Следовательно, остальное не имело значения; я знал, что всё равно не смогу там жить. Можно сказать, что у меня аллергия на эту систему; это было почти биологической реакцией. У меня действительно не было выбора. Соблюдение правил было просто бесполезно. Они все пытались предложить мне сделки, но сделка может быть заключена только в том случае, если она чем-то тебе выгодна.
В 1976 году вас отправили на Запад, обменяли на лидера чилийских коммунистов Луиса Корвалана. Впоследствии ваши исследования доказали, что Советы финансировали левых в Чили. В свете этого, как вы относитесь к делу Пиночета?
Этот случай — хороший пример моральной двойственности или шизофрении, существующей сегодня в нашем мире. Нам постоянно говорят, что преступления против человечности совершались только правыми, а левых просто неправильно оценивали или сбивали с толку. Предполагается, что мы должны проявлять понимание по отношению к одной стороне и быть абсолютно беспощадными к другой. Вы можете проследить эту идеологическую обработку во всех сферах жизни. Посмотрите на Германию, где собираются запретить политическую партию. Я мало что знаю об этой партии, но, кажется, никто не упомянул, что, согласно конституции Германии, если вы запрещаете эту партию, вы должны запретить и коммунистов. Конституция Германии допускает запрет "крайних" партий. При Аденауэре к коммунистам и фашистам относились одинаково. Затем запрет был снят, но нетерпимость к правым осталась намного сильнее, чем нетерпимость к левым. Теперь правительство Германии пытается использовать буйствующие толпы для оправдания собственных предрассудков. Когда у них 200 000 идиотов прыгают под музыку техно, это у них демократия в действии. Они слишком глупы, чтобы осознавать, что ими манипулируют.
Вы всю жизнь документировали зверства советской власти и вели кампанию за проведение суда над советскими преступлениями, как в Нюрнберге. Но, как отмечал Грибанов в своём отзыве о "Московском процессе", "в этой книге мы наблюдаем человека, накопившего колоссальный опыт, невероятно горький опыт, и видим, как он приходит к пониманию, что это никому не нужно, никто даже не хочет её читать, что это совершенно бесполезно". Почему западным политикам безразличны советские преступления?
Они хотят скрыть то, чем они занимались раньше. Всего 15 лет назад в этой стране были миллионы людей, которые хотели, чтобы Запад в одностороннем порядке разоружился. Эти люди всё ещё здесь; один из них — наш премьер-министр, другой — министр иностранных дел. Эти люди просто не захотят говорить об СССР, потому что — в лучшем случае — все поймут, что они дураки. В самом главном вопросе ХХ века они были совершенно неправы и были не на той стороне! Новый истеблишмент не хочет, чтобы его легитимность ставилась под сомнение. Сегодняшняя элита сформировалась в искажённых условиях 60-х годов и путем морального шантажа общества. Даже те члены нашего истеблишмента, которые не имели прямого отношения к Москве и к КГБ, будут защищать свои привилегии, в то время как на руководящих должностях всё ещё находится много людей, которые были напрямую связаны с КГБ. Мы должны отказать этим людям в праве быть нашей элитой. Они были не правы; они предали нас; они должны уйти.
В чем разница и сходство между советскими репрессиями и политкорректностью в западном стиле?
Они становятся всё более похожими друг на друга. Зародились они, как, вроде бы, спонтанные движения, идущие из народа, словно бы как ответ на общественный спрос. Затем они были институционализированы и закреплены законом и привычкой.
Большая часть этой чуши возникла в университетских кампусах США. Я был в Стэнфорде в середине 1980-х и с изумлением наблюдал, как зарождалась политкорректность. Я всегда обвинял таких людей, как Сталин или Берия, в введении цензуры, но теперь я понял, что многие интеллектуалы тоже этого хотят! Такие люди всегда будут нуждаться в цензуре; они всегда будут хотеть быть угнетателями, потому что всегда притворяются угнетёнными. Как и с большинством других вещей в Америке, с политкорректностью произошёл откат спустя несколько лет, но в Европе вещи упорно продолжаются, иногда веками.
Меня поражает, насколько легко люди это принимают. Иногда люди говорят, что русские по своей природе рабы, и что мы с радостью приняли коммунизм, но на самом деле мы потеряли 60 миллионов жизней, сражаясь с ним!
Но что же людям делать?
Не повиноваться. Одним из лучших событий, произошедших за последнее время, стал протест против налога на топливо. Вещь, которую нам в один прекрасный день придётся сделать — это отказаться от уплаты налогов. Это единственный способ избавиться от этой гнилой элиты. Сменить правительство легко — вы идёте и голосуете. Но как изменить истеблишмент? Попытки изменить их изнутри могут занять века. Людям нужно сказать нашей элите: "Мы вам не доверяем. Вы злоупотребляете своей властью. Мы не будем платить никаких налогов". Даже не обязательно, чтобы это сказало большое количество людей. Когда 3 000 или 4 000 человек отказались платить подушный налог (poll tax), он был отменён. Судебная система оказалась забита, и машина не справилась. Они попытались показательно наказать несколько человек, но подавляющее большинство протестующих отделались, не понеся наказание. Если похожее количество людей откажется платить подоходный налог, элита будет свергнута.
Правые нигде не протестуют. Они не активисты, и это большая проблема. Всё, что они умеют делать, это сидеть без дела и ворчать. Мне они так надоели, что я практически перестал с ними разговаривать. Они всегда сконцентрированы на своём клочке, в то время как левые всегда международны, постоянно устанавливают связи, всегда сотрудничают. Правые никогда не помогают друг другу и всегда проводят кампании по своим местным вопросам. Они наверняка проиграют, если будут продолжать действовать таким образом.
Что стало причиной нынешнего недомогания нашего общества?
Есть несколько причин нашего нынешнего духовного опустошения — помимо заговора левых. Сам по себе этот фактор не сработал бы, но пал на благодатную почву. Изменения произошли с появлением нового поколения, которое стало первым поколением, воспитанном на телевидении. Затем массовая культура разделила поколения. Раньше был континуум — теперь появилась "молодёжная культура". У меня есть друг, которому за восемьдесят, но песни и шутки в его детстве были более или менее такими же, как и в моём. Опыт вашего поколения совершенно другой.
У вашего поколения свой своеобразный способ бунтовать. Создаётся впечатление, что они просто хотят уйти от всего этого, заработать свой первый миллион к 27 годам и уехать на Багамы. Но, восставая таким образом, они фактически принимают любые навязываемые им правила игры. Всё заканчивается тем, что они продают себя любому, кто предложит им цену. Это американский менталитет, который им привили. Они понимают как всё это лицемерно, но им всё равно. Следующее поколение — те, кому сейчас около 16 лет — будут намного лучше. Между тем, очень немногим людям вашего поколения удастся заработать миллионы, и даже если они это сделают, они просто сопьются до смерти на Багамах от чистой скуки. А те из вашего поколения, кто останутся, в конечном итоге станут провинциальными бухгалтерами в третьесортных компаниях и будет ненавидеть каждую минуту своей жизни.
Чем новые левые отличаются от старых левых?
Недавно я смотрел, как Тони Блэр отвечал на вопросы в телешоу. Один из присутствующих задал очень хороший вопрос: "Вам не кажется, что Новые лейбористы похожи на 'Купол тысячелетия' — снаружи всё блестит, а внутри пусто?". ('Купол тысячелетия' -- здание в виде купола, построенное в Лондоне для празднования наступления третьего тысячелетия — прим. переводчика).
Суть социализма состоит в убеждении, что частная собственность должна быть отменена. В это верили даже "умеренные" социалисты вроде Джорджа Бернарда Шоу. Теперь Тони Блэр, Шредер и другие политики "третьего пути" кастрировали свою собственную концепцию. Последние 70 лет показали, что с частной собственностью нельзя бороться; это одно из проявлений человеческого духа, форма самореализации для многих людей. Если вы им в этом откажете, всё перестанет функционировать. Сегодняшние "прагматичные" политики думали, что они смогут упразднить эту ключевую составляющую своих идей, не ставя под угрозу остальные, но если вы удалите краеугольный камень, то всё здание рухнет. Развитие социализма старого стиля из этой первоначальной концепции упразднения частной собственности было логичным, но если убрать центральную идею, у вас останется гламурное ничто. Люди, которые сейчас находятся в правительстве, принципиально идут против принципа.
Но можно ли продолжать называть этих людей социалистами?
Я бы предпочёл называть их социалистами, потому что они всё ещё пытаются продвигать те же идеи. Они продолжают пытаться разрушить семью. Они продолжают пытаться разрушить национальное государство. Они разрушают англиканскую церковь. Они сбивают людей с толку, вводя новую терминологию.
Как ни странно, я предпочитаю старых левых новым. По крайней мере, они честны и последовательны, тогда как "мышление" новых левых беспорядочно и оппортунистично. Я не думаю, что новые левые продержатся долго. Как только они перестанут находиться у руля, они полностью испаряются. Это одна из причин, по которой они так увлечены Европейским Союзом — они надеются поддерживать друг друга.
Вы подвергали критике планы — общие для нескольких европейских стран — ослабить охрану границ, чтобы впустить "технических экспертов" для заполнения предположительно существующих вакансий в сфере информационных технологий и дешёвую рабочую силу из стран третьего мира с целью поддержки социально ориентированного государства. Почему?
Я вижу по крайней мере три очевидные ошибки в доводах за то, что существует (или будет существовать) нехватка рабочей силы. Во-первых, у нас здесь много безработных. Во-вторых, даже если нехватка рабочей силы существует, фирмы всегда могут себя экспортировать, если хотят найти дешёвую рабочую силу. В-третьих, зачем искать рабочую силу в странах третьего мира, когда доступна вся молодёжь Восточной Европы? Это политическое заявление под видом экономической теории. Некоторые политики и бюрократы хотят наводнить Европу мигрантами из стран третьего мира. Государство и левые всегда хотят иметь больше "клиентов", а мигранты из стран третьего мира всегда сильно полагаются на государство. Эти мигранты будут политическими заложниками, которые будут обязаны голосовать за партии, которые их сюда привезли. Левые всегда будут стремиться как размыть, так и расширить границы. Чтобы повысить нашу "осведомленность" о тяжёлом положении стран третьего мира, они хотят привезти третий мир сюда.
Если не существует бедности, то невозможно читать нотации о социальных проблемах. Если у вас нет большого числа избирателей, просящих денег от государства, невозможно поддерживать высокий уровень налогообложения, разрабатывать грандиозные социалистические схемы или оправдывать существование раздутого бюрократического аппарата. Левые, которые этого не делают, ставят под сомнение собственную власть.
Но ведь люди, принадлежащие к левому крылу, действуют лишь частично из практических соображений. Как и все люди, левые вмещают в себя ряд противоречивых эмоций, и не все из этих эмоций неблагородны.
Это всё заранее рассчитано. Никогда не верьте, что левые действуют спонтанно. Даже когда они действуют интуитивно, это интуитивное стремление к власти. Эти люди хотят контролировать ситуацию, и единственный способ сделать это -- моральный шантаж всех остальных.
Но разве большинство людей не стремятся в той или иной степени проецировать себя и свои идеи на мир?
Я не хочу. Всё, чего я хочу — это чтобы мир не вторгался на мой личный маленький участок. Как я, бывало, просил своего учителя истории: "Будьте коммунистом, если хотите. Но меня вы можете оставить в покое?". Я не хочу менять мир — не я создал его, и не мне его менять. Меня даже не волнует мир — лишь бы он оставил меня в покое. Но этого никогда не происходит. Сегодняшние утописты, насильственно желающие внедрить свои идеи, хотят спасти меня от меня самого — они даже пытаются сказать мне, чтобы я не курил, и что мне нужно есть и пить. Они хотят, чтобы вы были частью их утопии.
Перевод с английского Алисы Ордабай.
Автор: Эдвард Крэнкшоу
Замок был придуман, построен, тщательно обставлен, населён людьми, а его величественные окрестности распланированы — всё это в юном воображении автора, как своего рода терапия, для того, чтобы выжить, не потерять интерес к жизни и присутствие духа в промежутках между допросами КГБ, во время нахождения в карцерах и одиночных камерах. Замок сохранил его рассудок. Какое значение, спрашивает он, могли иметь идиотские вопросы его мучителей, когда он мог повернуться к ним спиной, чтобы зажечь свечи в большом зале своего обиталища в компании своих друзей?
Но строительство замка приходилось только а те повторяющиеся периоды заключения, когда Буковский оставался без книг, без письменных принадлежностей, без чего бы то ни было, кроме своих мыслей. При любой другой возможности он изучал английский язык и читал, читал, читал, чтобы восполнить пробелы в своём незаконченном образовании.
Времени у него было много. В первый раз его арестовали ещё в студенческие годы, и к 35 годам он провёл чуть больше трети своей жизни в тюрьмах, трудовых лагерях и психиатрических больницах. Затем, из-за реакции Запада на его разоблачения, поскольку КГБ не видел другого способа заставить его замолчать (помимо убийства, что, конечно, тогда уже было не comme il faut), он был изгнан из Советского Союза, как инородное тело, в результате обмена на чилийского коммуниста, который Брежневу приходился больше по вкусу. И сейчас он продолжает своё прерванное образование на биологическом факультете Королевского колледжа в Кембридже.
Его замок представлял из себя нечто большее, чем просто мечту: это была настоящая крепость, в которой обитал его дух. Большинство читателей этой рецензии видели Буковского по телевидению и имеют некоторое представление о его неотступном и абсолютном неповиновении советской власти. На мой взгляд, эта книга — уникальное свидетельство. В Советском Союзе было и есть много чрезвычайно храбрых борцов за свободу (больше, чем мы можем себе представить), но мне думается, что только Буковский рассматривал тюрьму и преследования со стороны властей не как репрессии, которых лучше, если возможно, постараться избежать (а если нет, то терпеть), но как знак победы, показатель позитивных достижений.
И, тем не менее, в его действиях не было ни малейшего оттенка тяги к смерти или желания стать мучеником. Он пошёл в тюрьму, потому что настаивал на том, что будет вести себя определенным образом, и сам факт ареста и повторного ареста были доказательством успеха. Он — единственный заключенный, о котором я когда-либо слышал, который в короткие периоды свободы жил лишь с одной мыслью: успеть сделать как можно больше и быстрее, чтобы не пришлось упрекать себя в безделье и упущенных возможностях, когда он снова окажется в тюрьме.
Эта книга представляет собой панораму советской жизни на воле и в тюрьме, увиденную снизу; это увлекательный, хотя и порой переданный через намёки, рассказ о теперь очень известном протестном движении. И это удивительно ценный рассказ о личной одиссеи. Хотя наиболее трогательные отрывки и отрывки, на многие проливающие свет, нужно добывать из этого текста, как драгоценные камни. Шедевр Буковского — это его жизнь, и я думаю, что рассказ об этой жизни произвёл бы более острое впечатление на большее количество читателей, если бы автор изложил факты о поступках, которые он совершал, и о поступках, которые другие люди совершали по отношению к нему, в хронологическом порядке.
Однако пусть вас не пугает причудливая манера изложения: продолжайте читать, и вы будете потрясены. Возможно, только благодаря такому свободному изложению автор смог найти в себе силы рассказать о своём прошлом и в то же время развить свой творческий импульс, в котором жёсткая ирония, невыразимое презрение к нынешним советским правителям и яркое чувство юмора оживляют картину брежневского СССР, картину, увиденную изнутри — из тюрем и лагерей, а также из пространства за их пределами, где вечно царствуют непостижимая коррупция, глупость партийной бюрократии, и печально известные жестокость и глупость КГБ.
На фоне этого убожества вспыхивает яркое пламя немногих героев, известных как "диссиденты" — слово неадекватное и вводящее в заблуждение. Ибо диссидентов в Советском Союзе десятки миллионов, но они молчат. Мы слышим голоса тех немногих, кто выступает с активным протестом. И Буковскому есть что рассказать об их жизни. Это люди с человеческими слабостями, не святые, но смелые. Безоговорочная и простая вера в силу личного поступка — один из самых сильно трогающих душу отрывков в этой книге:
— Почему именно я? — спрашивает себя каждый в толпе. — Я один ничего не сделаю.
И все они пропали.
— Если не я, то кто? — спрашивает себя человек, прижатый к стенке.
И спасает всех.
Так человек начинает строить свой замок.
Я должен добавить, что, как и следовало ожидать, в книге есть несколько достаточно ошеломляющих моментов, вносящих большую ясность в отношение г-на Брежнева к тем из его соотечественников, кого он решает назвать безумными. Мы читаем о печально известной психиатрической троице — Лунце, Морозове и Снежневском, уже без их парадного блеска. Снежневский является тем, кто изобрел эту чудесную душевную болезнь — "вялотекущую шизофрению". По словам Буковского, этот диагноз не был разработан в интересах КГБ, а всего лишь был использован им в своих целях. Что делает Снежневского ещё более зловещим и опасным, чем если бы он был просто прожжённым мошенником, каким я его себе раньше представлял.
Перевод с английского Алисы Ордабай.
КГБ обживается, Запад улыбается
National Post (Канада), 28 января 2000 г.
Автор: Владимир Буковский
Можем ли мы представить себе, чтобы бывший офицер СС стал канцлером Германии? И даже если такое маловероятное событие произойдёт, можем ли мы представить себе, чтобы Запад с энтузиазмом приветствовал его? Можем мы представить себе, чтобы западные учёные мужи с одобрением отмечали, что новый канцлер принадлежит к "элите" немецкого общества и хвалили его управленческую хватку, личную честность и намерение вдохнуть новую жизнь в приходящее в упадок государство?
Тем не менее, именно это и происходит снова и снова, как только кто-то из КГБ добирается до вершины российской пирамиды. Всё началось с Юрия Андропова, который был провозглашён любителем джаза и "тайным либералом". За ним последовали премьер-министры и выпускники КГБ Евгений Примаков, Сергей Степашин и Владимир Путин, ещё не вступивший в должность президента Российской Федерации. Каждого из них в своё время приветствовали как смелого реформатора и гаранта стабильности.
Г-н Путин не является даже очень впечатляющим продуктом этой организации, поскольку его карьера на поприще плащей и кинжалов, где он не дослужился до звания выше полковника, сводилась в основном к деятельности в пределах безопасного периметра Восточной Германии. Он такой же безликий и тусклый, как и те агенты КГБ, которые ходили за мной по московским улицам. Но похвалы и ожидания в его адрес со стороны Запада невероятны — наконец-то мы увидим решительный поворот к лучшему, закон и порядок начнут твёрдо соблюдаются на всей необъятной территории России, и демократия и рыночная экономика наконец-то в ней укоренятся.
Несмотря на всю эту шумиху, никто не может нам ничего сказать о программе Путина — даже о том, есть ли она у него. Распространяются несколько цитат из прошлых выступлений, якобы в поддержку демократии в России, хотя можно легко найти такое же количество цитат с совершенно противоположным смыслом.
Всё, что мы действительно знаем, — это то, что будучи премьер-министром, он пообещал увеличить военные расходы на 57%. А в разговоре со своими бывшими коллегами по КГБ на годовщине основания советской тайной полиции он похвалил "органы государственной безопасности", прошлые и настоящие, за то, что они "всегда защищали национальные интересы России".
Короче говоря, мы наблюдаем результат последних десяти лет развития, а точнее, его отсутствия: возвращение к власти КГБ с Путиным в качестве безликого представителя корпорации. История, возможно, будет судить о Ельцине более снисходительно, чем я, но я не могу описать его президентство иначе, чем десятилетие упущенных возможностей. Когда августовский переворот 1991 года потерпел провал, и власть свалилась ему в руки, он абсолютно ничего не сделал для того, чтобы покончить со старым режимом.
Когда в оппозиции к нему почти никого не было, он не сумел демонтировать тоталитарные структуры государства. Недостаточно было просто опечатать штаб партии и конфисковать её имущество. Необходимо было демонтировать остальную часть тоталитарного механизма, включая КГБ с его изощрённой системой секретных агентов; чудовищно огромную армию со слишком большой промышленной базой; и министерства, которые всё ещё контролировали все аспекты производства и распределения.
Прежде всего, коммунистический режим должен был быть раз и навсегда лишён легитимности путем систематического разоблачения его преступлений — предпочтительно в ходе открытого судебного процесса или общественного расследования, в ходе которого соответствующие документы партии и архивов КГБ могли были быть опубликованы через средства массовой информации.
Вместо этого Ельцин просто перетасовал старую колоду бюрократических карт. В результате увеличилась бюрократия, заполнившая вакуум власти. Даже его экономическая "реформа", разрекламированная на Западе как шаг к свободному рынку, стала полной катастрофой. Он "приватизировал" наиболее прибыльную государственную собственность, отдав её в руки либо номенклатуры, либо откровенных преступников, в то время как большинство россиян обнищало неописуемо. Уже одно это дискредитировало демократию и рыночную экономику на десятилетия вперед, заставляя старых коммунистов выглядеть прилично по сравнению с ними.
Что касается Ельцина, то эта катастрофа ознаменовала начало его отступления. Даже штурм Белого дома в октябре и насильственный разгром старого Верховного Совета не сделали его положение более надёжным: новый парламент (Дума) не только не улучшил положение, но с этого момента сделал его фактически заложником "силовых министерств". (Армии, МВД и КГБ-ФСБ). Они стали единственной силой в стране, которая всё ещё поддерживала его, хотя, по выражению Ленина, "как веревка поддерживает повешенного". В конце концов, он был рад передать им свою власть в обмен на иммунитет от судебного преследования.
Сейчас мы наблюдаем логическое завершение этой драмы — точнее, короткой трагикомедии российской демократии. Излишне говорить, что восхождение Путина не означает полного возврата к тоталитарному прошлому просто потому, что ничто не может вернуть это прошлое. Каким бы безжалостным и хитрым они ни были, даже КГБ не может совершить такое чудо.
Но они обязательно будут стараться. То, как они объединили всё российское общество, включая "либеральных интеллектуалов", вокруг поддержки кровавой бойни в Чечне, является предвестником грядущих событий. Строить государство на крови невинных -- их ремесло; это единственный способ, которым они знают, как "защищать государственные интересы России". И результат всегда один: много крови и никакого государства.
Неужели этого хочет Запад? А если нет, то почему все на Западе кажутся такими довольными?
Перевод с английского Алисы Ордабай.
Буковский считает, что заявление Каллагана постыдно
Газета Birmingham Post, 14 января 1977 г.
Политический отдел газеты Birmingham Post
Вчера вечером Владимир Буковский категорически отказался принять заявление премьер-министра о том, что тот помогает русским диссидентам с помощью тайной дипломатии.
Борец за права человека сказал, что ему было неловко слышать, как г-н Каллаган хвастается, что не подлежащие огласке переговоры могут дать бОльшие результаты, чем открытый протест.
Его упрек прозвучал всего через несколько часов после конфликтной ситуации, возникшей в Палате Общин между премьер-министром и членами Парламента от оппозиции из-за его отказа встретиться с г-ном Буковским.
На встрече с Группой за Консервативные Реформы в Вестминстере г-н Буковский сказал: "Трудно представить настоящего британского джентльмена, пытающегося тайно и конфиденциально заключать сделки с убийцами. Невозможно создать свободу за закрытыми дверями, за спиной у людей. Только открытая и честная оппозиция со стороны тех, кто уважает человеческое достоинство, может повлиять на ситуацию в России. Я надеюсь, что никто из вас не согласился бы встречаться с советскими преступниками тайно и в конфиденциальном порядке, чтобы попытаться убедить их перестать быть тем, чем они являются".
Люди на Западе ошибаются, если полагают, что открытая оппозиция причиняет вред политическим заключенным в России. По словам г-на Буковского, заключенные в лагерях в любой момент могли определить, насколько твердо Запад разговаривает с советским руководством, по поведению тюремной администрации.
Когда член Парламента от Консервативной партии извинился за поведение г-на Каллагана в Палате Общин, г-н Буковский с улыбкой высказал предположение, что у британского народа не то правительство, которое он заслуживает. Он похвалил британскую прессу и телевидение за освещение его освобождения, но раскритиковал службы Би-би-си, вещающие на иностранных языках, за то, что они не позволили ему рассказать о своих взглядах слушателям в России.
Вчера освобожденный русский диссидент Владимир Буковский, после того, как он посетил Парламент в качестве слушателя, присоединился к участницам Женской инициативной группы еврейской общины во время устроенной ими символической "трапезе заключённых", состоящей из хлеба и супа.
Перевод с английского Алисы Ордабай.
Знакомьтесь с самым необычным первокурсником Кембриджского университета
Газета Sunday Telegraph
8 октября 1978 г.
Колонка Мандрейка
Владимир Буковский только что переехал в комнату студенческого общежития точно такого же размера, как те тюремные камеры в СССР, в которых он провел большую часть последних 12 лет.
Однако есть ряд существенных различий: он не делит своё жильё в Королевском колледже в Кембридже с девятью другими людьми, и ему не нужно тайком проносить туда книги, сдирать с них обложки и делать вид, что это всего лишь туалетная бумага. Самое главное — он сам запирает дверь изнутри, хотя признается, что нервничает из-за того, что у уборщиц тоже есть ключ.
Восемнадцать месяцев назад он — измождённый, похожий на призрака, постоянно курящий, увенчанный варварской короткой стрижкой — прибыл в аэропорт Хитроу. Там, на взлетной полосе, где он с озадаченным видом стоял, держа в руках советский паспорт, присутствовала отчётливая атмосфера ГУЛАГа. Он весил 59 кг. У него были язвы, артрит, болезни сердца и печени.
За свои диссидентские взгляды он провёл почти всю свою сознательную жизнь в тюрьмах, трудовых лагерях и психиатрических больницах, пока неожиданно его стремительно не отправили в Швейцарию и не обменяли на Луиса Корвалана, заключённого чилийского коммуниста.
С тех пор он восстанавливал силы и поправился на 12 кг., несмотря на то, что потерял способность получать удовольствие от еды. Его волосы отросли; язвы и печень уже не так сильно его беспокоят. Но болезнь сердца не исчезла, и швейцарский врач только что сказал ему, что через 10 лет он будет полностью искалечен артритом.
Это стало бы катастрофой для простого смертного. Но тот, кто столько вынес в своей жизни, не обращает на это внимания. "Десять лет — это большой отрезок времени для меня. Я много успею сделать", — говорит он, поясняя, что в 35 лет он должен снова начинать взрослую жизнь, которая была таким беспощадным образом прервана в его студенческие годы.
"Я не хочу изучать политику, потому что я не политик. Я хочу исследовать физиологию мозга. Я хочу сейчас быть обычным студентом", — говорит Буковский, которого сокурсники описывают как "в меру общительного".
В King’s College он возобновил занятия по биологии, которые успел начать в Московском университете, пока не был исключён оттуда за организацию публичных чтений стихов неопубликованных авторов.
26 октября выходит его книга "И возвращается ветер". Газета Sunday Telegraph начинает её публиковать по частям со следующей недели. Книга рассказывает о том, как от природы непокорный, остроумный мальчик, исключённый из школы в 17 лет за то, что придумал не имеющий отношения к политике, но дерзкий журнал, бросил вызов советскому тоталитаризму.
При встрече с ним понимаешь, что он удивительный человек, и сразу видно, почему ему удалось совершить то, что он совершил. Даже когда он просто пьёт шерри в своей комнате, вы осознаёте его несгибаемое чувство собственного достоинства, которое позволило ему противостоять всему: боли, голоду, и даже опасностям, связанным с пересылкой на Запад его книги, разоблачающей психиатрические злоупотребления в отношении политических заключенных.
Вы ощущаете, что он не такой, как все, хотя бы по тому, как он может смотреть вам прямо в глаза дольше, чем кто-либо другой.
Его волосы растрёпанны. Лицо выглядит суровым, пока не освещается заразительно весёлой улыбкой. К своим обстоятельствам он относится невозмутимо и находит что-то смешное даже в самых мрачных тюремных историях, видя в них просто разные аспекты человеческого поведения, как он видит их на в балах, устраиваемых Кембриджским университетом, и во время лодочных речных круизов.
"Все проблемы в мире одинаковы. Человек всегда хочет что-то, что нельзя получить. Недавно я был в Лондоне с друзьями. Была поздняя ночь, и у нас закончилась водка, как у нас это бывает. В Москве алкоголь можно купить у таксистов. На спор я остановил такси и спросил у водителя, где можно купить водку. Он сразу отвез меня в нужное место. То, что я тогда проделал, по сути не отличалось от того, что я делал и чувствовал в тюрьме."
Что самое удивительное, он говорит именно то, что думает, независимо от того, деликатно это прозвучит или нет. Например, я сказал ему, что постараюсь покинуть него на 15 минут раньше, чтобы он мог расслабиться перед следующей лекцией. Он ответил: "Надеюсь, что смогу". Это не прозвучало грубо; это просто была прямо высказанная правда.
Перевод с английского Алисы Ордабай.
Как Владимир Буковский спасся от безумия.
Джон Бэнкс, The Times, 7 октября 1978 г.
Если вы ожидаете увидеть "молодого Солженицына" — пророка, предупреждающего вас о грядущих опасностях и сверхъестественно одержимого своим трудом, Владимир Буковский вас разочарует. Он диссидент с человеческим лицом.
Он открывает дверь своей комнаты в общежитии Королевского колледжа в Кембридже, одетый в кордовые брюки, без рубашки, босоногий, с непричёсанными волосами. Трёт обеими руками лицо, в которое светит полуденное солнце. "Я предупреждал вас, что поздно встаю", — говорит он. Он даёт мне гранки своей книги "И возвращается ветер". "Возможно, захотите взглянуть", — говорит он и идёт приводить себя в порядок.
На протяжении бОльшей части его взрослой жизни Буковского будили гораздо более грубым образом. Стук в дверь камеры в шесть утра, крики и проклятия, а также гимн Советского Союза, звучащий через громкоговоритель, — всё это осталось в прошлом. Вместо этого теперь — звон колоколов часовни Королевского колледжа.
Его биография состоит из 11 лет тюрьмы, психиатрических больниц и трудовых лагерей, начиная с 20-летнего возраста. С момента своего освобождения в результате обмена на руководителя коммунистической партии Чили Луиса Корвалана в декабре 1976 года, Буковский превратился во влиятельного политика и поправился на 18 кг. Он свободно говорит по-английски, что является результатом тех дней, проведённых в тюрьме, когда политзаключённые использовали американский сленг, чтобы сбивать с толку охранников, и учили английские слова, чтобы сохранять свой рассудок.
Сложно представить Буковского, долго пребывающего в бездействии. Его коллеги-диссиденты нуждаются в его свободе, в его голосе, в его деньгах, чтобы продолжать борьбу за права человека. Фонд Солженицына помогал ему в течение многих лет, проведённых им в тюрьме, и он знает, что значит взятка, когда дело касается передачи писем на волю и получения книг с воли.
Семнадцать лет назад КГБ запретил ему перейти на второй курс факультета биологии в МГУ, потому что он не соответствовал "образу советского студента". Их меры потерпели провал, и породили в нём ещё большее желание начать изучать нейрофизиологию.
"Я всегда хотел быть учёным, а не политиком. Политика была чем-то, что мне навязали. Это слишком поверхностно, это не дело моей жизни".
Первая проверка его способности бороться с такими отвлекающими факторами как мировая известность, состоится через несколько недель после начала его занятий в университете. Его книга "И возвращается ветер" — рассказ о его жизни и об истоках советского правозащитного движения — будет опубликована в 12 странах. Издательство Andre Deutsch приобрело права на книгу на территории Великобритании.
Несмотря на свои заявления о том, что он не писатель, Буковский написал сильную книгу. Она начинается, как роман — с яркого рассказа о его последнем дне в тюрьме строгого режима во Владимире, примерно в 120 километрах на северо-восток от Москвы. Он просыпается, и ему говорят собрать вещи. Он раздражён и беспокоится о хранимых им запрещённых предметах — трёх импортных бритвенных лезвиях, перочинном ноже и самодельном шиле. Прячет их в подкладке куртки. Думает, что его переводят в другую камеру или в другую тюрьму. Отказывается куда-либо ехать без своих сапог, которые находятся в ремонтной мастерской. Требует сапоги и получает их. (Он смеется теперь над этими мелкими заботами заключённого).
Микроавтобус с задёрнутыми шторами и окружённый полицейским конвоем перевозит его в другую тюрьму в Москве. Ему дают парижский костюм, и он чувствует себя в нем неуютно. КГБ привозит его на базу военно-воздушных сил. К его удивлению, его 63-летняя мать, 36-летняя разведённая сестра и племянник — подросток на носилках — тоже там. Они летят в Цюрих, на борту находятся только сотрудники полиции и КГБ.
Покидая Россию в последний раз, он не чувствует ни печали, ни радости, а только "невероятную усталость". Во время полёта он узнает от матери, что его меняют на Корвалана. Заключённый Буковский требует, чтобы ему сняли наручники, которые застёгнуты за спиной и режут ему руки.
Он оставил свою семью в Цюрихе, где мальчика будет лечить о рака, и совершил ряд поездок по странам Запада, со своего опорного пункта в Англии. Полуторамесячный блиц-тур по Америке, спонсируемый AFL-CIO, заставил его почувствовать такое же напряжение и онемение, какое чувствуют политические кандидаты, и он освоил американский сленг.
"В тюрьме любой, кто себя не дисциплинировал, не концентрировал своё внимание на каком-либо устойчивом объекте для изучения, мог потерять рассудок или, по крайней мере, потерять контроль над собой. Я оказался сильнее многих других, потому что знал кое-что о физиологии человеческого мозга. Я понимал, что было моё, а что шло от ситуации. И меня никогда не охватывали иллюзии".
"Они на самом деле испытывают тебя до предела, когда ты болен, утомлён, когда ты больше всего нуждаешься в передышке. В этот момент они берут тебя и пытаются сломать, как палку о колено. Они верят, что у каждого есть предел прочности. Например, когда я находился в карцере, я построил целый замок — это мог быть не замок, а что угодно — но для меня замок был внешним символом того, что я защищён внутренне".
"Вот почему меня так интересуют все функции человеческого мозга. У мозга есть интересная особенность — он слишком стабилен. Человек может выдержать любые пытки. У нас, людей, есть невероятная способность переносить страдания. И ты начинаешь полностью высвобождать эту способность только тогда, когда ты находишься под пытками".
"Для меня самое страшное происходило в психиатрических больницах. Это было намного хуже одиночного заключения. В конце 1963 года меня отправили в Ленинградскую психиатрическую больницу. Заперли в комнате с двумя другими людьми, действительно сумасшедшими. Один из них был украинским националистом, который просидел в тюрьме 17 лет и весь день выкрикивал украинские лозунги. Когда охранникам надоедали его крики, они заходили и жестоко избивали его, а когда я вмешивался, меня тоже избивали и записывали в журнале, что я агрессивен. Второй из них убил своих детей, а затем отрезал свои уши и съел их. Он всё время сидел и усмехался.
"Помимо избиений, в больницах применялись три другие распространенные формы пыток. Первой была инъекция аминазина, которая вводит человека в ступор и заставляет переставать воспринимать, что происходит вокруг него. Вторая — инъекции сульфазина или серы, которые вызывают мучительную боль и очень высокую температуру в течение двух-трёх дней. Третьим способом были "укрутки". Длинными лентами мокрого холста человека обматывали с головы до ног — так, что становилось трудно дышать. Затем, по мере того, как холст высыхал, он затягивался всё туже и туже, пока почти не начинал вас душить. Медсестра всегда вела наблюдение, и когда вы теряли сознание, холст разматывали".
"Мне никогда не делали уколы или "укрутки", потому что мои отец и мать были писателями. Мой отец был официальным советским писателем, писавшим на тему деревни, и членом Союза писателей, моя мать — радиожурналистом. Также полезено было быть известным на Западе. По отношению к генералу Григоренко не применялись медикаменты в течение всех пяти лет, что он провёл в психиатрической больнице. А с Леонидом Плющом было иначе — медикаменты к нему применялись ужасным образом, но сломить его дух им не удалось".
Буковский начал "нарушать закон" ещё в школе. Он снял с себя обязанности председателя совета отряда пионеров своего класса в возрасте 10 лет. Через четыре года он отказался вступать в комсомол. В последний год учёбы в школе в Москве, в возрасте 17 лет, он начал издавать машинописный журнал. Единственный экземпляр, полный смешных рассказов про школу и учителей, переходил из рук в руки и читался вслух в небольших группах.
Советские власти расценили журнал как "акт идеологического саботажа", и Буковского и директора школы вызвали для рассмотрения этого вопроса в комитет партии города Москвы. Несоразмерность официальной реакции на содержание его школьного журнала до сих пор забавляет Буковского. Но власти не разделяли его чувства юмора. Директор был уволен. Отцу Буковского сделали выговор, а самому Буковскому запретили учиться в университете и сообщили, что он должен работать на заводе. Его навсегда лишили права на образование.
Посещая вечернюю школу для молодых рабочих, он убедил учителя дать ему характеристику в университет. На каждое место в МГУ было 16 претендентов, но, сдав экзамены, он прошёл конкурс и был принят. Он и двое друзей-студентов возобновили публичные чтения на площади Маяковского, которые были прекращены двумя годами ранее.
Таким образом он вошёл в контакт с зарождающимся диссидентским движением и с самиздатом. КГБ заблокировал его переход на второй курс университета. Начали арестовывать его друзей. Буковский на полгода отправился в геологическую экспедицию в Сибирь. Вскоре после его возвращения КГБ поймал его на том, что он сделал фотокопии книги Джиласа "Новый класс", запрещённой книги, которую он взял на время у жены американского корреспондента.
Поскольку он сделал по две фотографии каждой страницы, чтобы получить чёткую копию, КГБ смог обвинить его в планировании распространения книги. "У меня, на самом деле, не было такого плана. Но это стало решающим фактором, потому что к тому моменту они решили посадить меня. И отвезли меня сразу в одиночку на Лубянке".
В больницах он получил свой первый непосредственный опыт психиатрического террора, используемого как средство для подавлении инакомыслия. Позже он задокументировал это насилие в своём отчёте о шести случаях, который он опубликовал на Западе. Документация Буковского предоставила правозащитникам необходимые им достоверные данные. Питер Реддауэй, основатель рабочей группы по вопросам помещения инакомыслящих в психиатрические больницы, говорит об этом так: "Мы впервые увидели клинические оценки, написанные психиатрами, и раскрывающие подробности их диагностического метода. Материалы, полученные от Буковского, включали в себя и его личное обращение, адресованное психиатрам на Западе. Он просил их изучить эту документацию и высказать мнение о необходимости помещения в психиатрические больницы шести лиц, о которых шла речь".
После 11 лет заключения у него остались три упрямо не уходящие привычки. У него острая потребность в табаке, которая сформировалась в результате курения махорки (производное ствола и корня табачных растений). На эту неистребимую привычку уходит до 80 сигарет в день, плюс трубка, которую он курит для отвыкания. У него также импульсивная привычка отвечать на письма немедленно, а затем рвать их, чтобы они не были использованы в качестве доказательств против него. Он избегает новых друзей и по-прежнему скрывает всё, что имеет отношение к его подругам: и то, и другое — рефлекторные привычки, идущие из его опыта взаимодействия с КГБ.
Неужели ему не скучно в Кембридже? Переход от мирового масштаба политической деятельности (одну телепередачу с его участием, "Шестьдесят минут" на канале CBS, посмотрело 40 миллионов человек) к жизни на кампусе Королевского колледжа, должно быть, разочаровывает? Переключение со встреч с Президентом Картером и другими главами государств на занятия с кембриджскими преподавателями, наверняка должно ощущаться, как спад?
"Не совсем", — отвечает он. "В Кембридже невероятно тихо и спокойно, и мне это нравится. Мне нравится погружаться в математические задачи и в учебники. Я действительно хочу заниматься исследованиями в области нейрофизиологии. Мне кажется, что я кое-что уже знаю об этом предмете, и мне хочется узнать больше. Я хочу кое-что установить и расширить наши знания о мозге".
"У меня нет цели получить Нобелевскую премию. Но вы не можете ничего сказать об обществе, если сначала не узнаете, как устроен человек. Умозрительные рассуждения политиков об общественных структурах и прогнозы на будущее слишком поверхностны и слишком непродуманны. Общество — это один из аспектов сознания человека, а не наоборот".
Перевод с английского Алисы Ордабай.
Сэр Дэвид Фрост беседует с
Владимиром Буковским
29 февраля 2008
Дэвид Фрост: Добро пожаловать в наш эфир. В воскресенье в России состоятся президентские выборы. Изберут, почти наверняка, нынешнего премьер-министра Дмитрия Медведева — кандидата, которого поддерживает Путин. Многие считают, что эти выборы не будут ни свободными, ни честными, и что именно Путин — который должен стать новым премьер-министром — будет продолжать обладать реальной властью в России. Сегодня ко мне присоединяется Владимир Буковский, бывший советский диссидент, бывший политзаключенный, который был одним кандидатов от оппозиции, которого отстранили от участия в этих выборах. Расскажите — что произошло? Как вы были дисквалифицированы на этих выборах?
Владимир Буковский: У них очень сложный закон о выборах — невероятно сложный. Они дисквалифицировали меня, потому что у меня двойное гражданство, и потому, что последние десять лет я жил не в России. Имейте в виду, я не мог жить в России последние десять лет, потому что они не давали мне визу. И процедуры, которые они изобрели для такого рода вещей, особенно для независимых кандидатов, невероятно сложны. Вы должны собрать два миллиона подписей за две недели по пятьдесят тысяч от каждого региона — субъекта федерации — и вы должны выполнить много других условий, и в целом это совершенно невозможно. Так что я был, на самом деле, рад, что меня дисквалифицировали на раннем этапе, и мне не пришлось собирать два миллиона подписей.
Фрост: Давайте вернемся в прошлое. Многие помнят — а, может, и не помнят — что вас четыре раза арестовывали и заключали в тюрьму, не так ли?
Буковский: Да.
Фрост: Это проделывал коммунистический режим.
Буковский. Да, верно. Всего 12 лет я провел в разных учреждениях.
Фрост: Тюрьмах или психиатрических больницах?
Буковский: Тюрьмы, психиатрические больницы, трудовые лагеря, всего около 12 лет.
Фрост: Вас пытали или нет?
Буковский: Это зависит от того, что вы считаете пыткой. Я бы сказал, что пытали. На определенных этапах они применяли разные виды неприятных методов давления на меня, в том числе голод, в том числе холод. Могли запирать в одиночной камере без отопления зимой, когда на улице минус 25, а стена покрыта льдом. И вы не имеете права иметь теплую одежду. Вы просто должны там находиться в течение 15 дней.
Фрост: Имея подобный опыт, вы, должно быть, были очень обрадованы, когда вас депортировали и вы оказались в Англии, но вы, должно быть, также были в восторге, когда коммунистический режим рухнул.
Буковский: О, да.
Фрост: Должно быть, для вас это был момент радости и появления надежды.
Буковский: Я даже посадил дерево у себя в саду.
Фрост: Да? И оно всё ещё?..
Буковский: Да. Продолжает цвести.
Фрост: О, это хороший знак. Но, в таком случае, когда вы начали опасаться, что этот неоперившейся птенец — демократия — не будет развиваться так, как вы надеялись?
Буковский: Ну, почти сразу, так как он начал рушиться, я начал опасаться, что у них не хватает смелости заглянуть в прошлое. Что-то вроде Нюрнбергского трибунала должно было всё-таки произойти. И я поехал в Россию в 1991 году, ещё до падения коммунизма, и я пытался говорить с людьми вокруг Ельцина, прекрасно зная, что коммунизм рухнет. И я пытался убедить их всех: "Нам нужно подвергнуть этот режим суду. Режим — не обязательно народ. Не нужно сажать в тюрьму 18 миллионов аппаратчиков. Цель не в этом. А в том, чтобы переосмыслить прошлое. Чтобы дать людям возможность пересмотреть своё место в истории — то, что они сделали, и как они внесли свой вклад в этот режим". Без этого я не верил, что может начаться прогресс. Кроме того, нужно было применить и какие-то люстрационные методы — убрать старую номенклатуру с позиций власти. Ничего из этого не было сделано. Хотя я уговорил почти всех вокруг Ельцина.
Фрост: И г-н Путин действительно был выбран г-ном Ельциным — не так ли?
Буковский: Да. Да, но Ельцин на том этапе не был уже хозяином в своём доме. Всё, что ему было нужно — это человек, который бы гарантировал ему неприкосновенность от суда. И, конечно, только КГБ мог гарантировать ему иммунитет от судебного преследования. Таким образом, три человека, чьи кандидатуры он рассматривал — все они были из КГБ. Степашин, Примаков, все эти люди — все они были из КГБ. Потому что только они могли гарантировать ему неприкосновенность.
Фрост: Почему Путин так популярен в России?
Буковский. Не думаю, что это так.
Фрост: Все опросы указывают на это.
Буковский: О, опросы в России...
Фрост: Я имею в виду опросы общественного мнения. Вы даже опросам общественного мнения не доверяете?
Буковский: Конечно, нет. В стране, где люди могут подвергнуться преследованиям за своё мнение — а у нас опять появились политзаключенные, несколько десятков — полагаться на любые опросы общественного мнения глупо. Люди не говорят то, что думают, они напуганы. Они скажут то, что вы хотите, чтобы они сказали.
Фрост: Но я имею в виду, это выглядит так, как будто приезжающие в Россию журналисты приезжают туда, проводят опросы, потом возвращаются и говорят... Я говорю об опросах, проводимых тележурналистами — не обязательно об опросах общественного мнения — я имею в виду, что они все возвращаются и рассказывают: "Эта авторитарная личность, на самом деле, настолько популярна, что, похоже, российский народ не хочет полной демократии, а хочет могущества и процветания, которые даёт им Путин”.
Буковский: Если вы помните, у Сталина была поддержка 99.9 процентов. У Брежнева было более-менее то же самое. Это ничего не значит в ситуации, когда страна не свободна. Он был популярен в самом начале, в 2000 году, когда в Чечне началась искусственно созданная война, люди почувствовали угрозу и сплотились вокруг лидера. Тогда да — его первые выборы были честными. Но вторые выборы уже были сфальсифицированы. Теперь мы не ожидаем ничего, кроме полной фальсификации. Полного обмана, судя по тому, как прошли выборы в парламент в декабре, которые отличились возмутительными фальсификациями. Когда людям угрожают увольнением с работы или студентам угрожают отчислением из университета — если они не проголосуют за эту так называемую "Единую Россию", — их даже заставляют приносить фотографии своего бюллетеня, чтобы доказать, что они проголосовали так, как им сказали. И тому подобные вещи. Идёт огромное давление, запугивание. Кандидатам от оппозиции не оставили никаких шансов. Их арестовывали, задерживали, избивали, полиция конфисковывала их агитлитературу, что угодно. Они просто не могли…
Фрост: Забегая вперед — все говорят, что Путин сохранит большую часть своей власти, когда станет премьер-министром. Вы, наверное, тоже так думаете. Но вот главный вопрос: какое будущее ожидает Россию? Как вы считаете, г-н Путин -- когда он станет премьер-министром, а затем, возможно, снова станет президентом, — агрессивный человек, или, на самом деле, только пытается оберегать то, что осталось от России?
Буковский: Нет, я не думаю, что всё это имеет какое-либо отношение к России. Как личность, он очень мелкий, очень мстительный человек с комплексами неполноценности. Он может приказать посадить в тюрьму парня из Интернета за шутку о нём. Это такого рода человек. Его больше всего волнуют его собственные комплексы, его собственные идеи. Он хочет быть президентом великой страны, которая угрожает всему миру. И он очень горд тем, что Россию снова боятся. Этим он очень гордится.
Фрост: Почему — если он действительно хочет сохранить власть — он просто не изменит конституцию и не станет президентом? Почему он придерживается действующей конституции?
Буковский: Ну, я не знаю. Поди догадайся. В России все смеются и говорят: "Какого чёрта они вообще проводят выборы? В любом случае, это не выборы. Так почему бы тебе просто не объявить себя пожизненным президентом и не мучиться". Я не знаю. Он хочет сделать вид, что всё ещё является своего рода демократически избранным лидером, хотя никто не верит в это. Даже наблюдатели — международные наблюдатели — не собираются присутствовать, потому что им дали нелепые квоты — что-то вроде 50 человек от ОБСЕ. Пятьдесят человек на всю страну. И чтобы они прибыли за три дня до выборов. Они хотели приехать как минимум за три месяца, чтобы посмотреть, как проходит избирательная кампания. Нет, им позволили приехать за три дня до выборов в количестве всего пятидесяти человек. Поэтому они отказались приезжать.
Фрост: Я понял из того, что вы говорите, что если бы вы были в России, если вы получили визу и смогли приехать в Россию, то вы, вероятно, не стали бы голосовать за Путина.
Буковский: Нет, определенно. [Смеется].
Перевод с английского Алисы Ордабай.
Источник: https://youtu.be/9rejwZ-k4H4
Стелла Римингтон — бывший Генеральный директор MI5 —
беседует с Владимиром Буковским.
Передача Би-би-си "Watching the Russians", 2007 г.
Римингтон: В 1956 году первый визит советского лидера в Великобританию вызвал явно неоднозначную реакцию. И немногие из людей, которые пришли для того, чтобы освистать его в тот апрельский день 1956 года, действительно знали, почему они протестуют. Я тоже была среди этих людей, когда спустя несколько дней Булганин и Хрущёв появились в Эдинбурге, а я — студентка — держала самодельный плакат в руках, на которым были выведены бессмертные слова: "Bludgeon, Crush, убирайтесь восвояси!". Но по большей части толпы, собравшиеся посмотреть на Хрущёва и Булганина, не знали, приветствовать их как миротворцев или осуждать, как угнетателей. Люди просто тихо стояли и смотрели.
Затем, в октябре того же года, более эффективный студенческий протест в Венгрии привёл к восстаню, и Советский Союз вторгся в Венгрию. Эта жестокая реакция поколебала чашу весов. Теперь даже верные сторонники Советского Союза отвернулись от него. Россия стала тем, чем мы, испытывая страх, представляли её в XIX веке — могущественной, безжалостной, экспансионистской нацией.
В ходе эскалации холодной войны наш страх перед Советским Союзом связался и с другим страхом — страхом ядерной войны. Когда Советский Союз стал обладателем водородной бомбы, наши прогнозы относительно войны радикально изменились. Война могла стать вопросом нескольких минут, и Великобритания могла быть уничтожена.
Шестидесятые годы закрепили образ Советского Союза как нации шпионов. Реальность подпитывала выдумки, и в новостях шла информация о серии дел, связанных с советскими шпионами. Кульминацией стал 1971 год, когда за шпионаж из Великобритании были высланы 105 сотрудников советского посольства. Тем временем советские перебежчики и диссиденты привозили новости из-за железного занавеса. Внимание привлёк Владимир Буковский. Он стал знаменитостью, когда разоблачил использование советским режимом психиатрических учреждений для в политических целях. Затем, в 1976 году, когда он всё ещё находился в тюрьме, Буковского обменяли на лидера чилийских коммунистов.
Римингтон, обращаясь к Буковскому: Пришли, надели наручники и забрали?
Буковский: Только когда меня посадили в самолет, я вдруг осознал, что меня, должно быть, выдворили из страны.
Риммингтон, обращаясь к зрителям: В 1977 году Буковского пригласили учиться в Великобританию. И мне хочется узнать его мнение о взглядах на Россию, царивших в Великобритании в то время.
Обращаясь к Буковскому: Когда ты приехал в Великобританию, какое к себе отношение — помимо отношения всех тех людей, которые тебя поддерживали — ты увидел?
Буковский: Когда я приехал, это было всё ещё правительство Джима Каллагана. Лейбористское правительство. Которое идеологически более резонировало с режимом в Москве. Хотя изредка подвергало его критике. Но они были склонны относиться к нему понимающе, прощать его, соглашаться с ним. Их взгляды было невозможно изменить. Обычные же люди были в то время намного лучше настроены.
Советское общество было закрытым обществом. Люди [на Западе] знали, что за железным занавесом что-то происходит, но что там происходит, знать нельзя. И что только очень редко можно получить какие-то проблески информации. Я был одним из таких проблесков. А затем, в 1978 году, кампания за права человека стала очень модной. И репрессивная природа советского режима стала тогда очевидна всем людям. И люди проявляли большое сочувствие по отношению к тем, кто пытался ему противостоять.
Римнгтон, обращаясь к зрителям: Буковский начал дружить с Маргарет Тэтчер сразу после того, как приехал [на Запад]. Но когда началась перестройка и общественное мнение в Великобритании стало просоветским, Буковскому пришлась не по душе поддержка, которую Тэтчер начала оказывать Горбачёву.
Буковский: Она восприняла его серьёзно. Приняла его за чистую монету. И мне пришлось спорить с ней семь лет, пытаясь доказать ей, что он не такой, каким он ей кажется. Она возражала, говорила: "Он прагматичен". Я ей сказал: "Дай мне определение прагматичного коммуниста. Потому что это какое-то очень странное существо". Она не стала, и я сказал: "Я могу дать тебе определение прагматичного коммуниста. Прагматичный коммунист — это коммунист, у которого кончились деньги. Это очень просто". Но она всё равно спорила.
Римингтон: Но я думаю, что она считала, что это начало перемен, откровенно говоря. И, ты знаешь, Горбачёв — каковы бы ни были его намерения, в конечном итоге привёл дело к падению Советского Союза.
Буковский: Да. Я бы сказал, что Бог выбирает для исполнения своей воли порой очень странные инструменты. Первоначальная реакция на распад Советского Союза была реакцией большого облегчения: "Все завершено, теперь Россия мгновенно становится демократической страной". И, как я ни пытался объяснить, что это не так, и что это большой вопрос — станет ли она вообще когда-нибудь демократической... "Нет, этого никто не поймёт. Нет-нет. Теперь там демократия, и точка".
Римингтон: Да. Я помню, что мы на работе подумали, что настал момент большей открытости. И что, возможно, мы сможем завязать хорошие отношения с нашими коллегами в России. Но на самом деле это оказалось не так.
Буковский: Поверь мне, они тебе не коллеги. Они больше похожи на гестапо, так что... Никогда не называй их своими коллегами.
Перевод с английского Алисы Ордабай.
Источник: https://youtu.be/hSpUIqCkBf4
Как Россия нарушает правила Олимпийских игр
The Times, 2 октября 1979 г.
Автор: Владимир Буковский
Олимпийские игры – это не просто спортивное мероприятие. Не случайно в первом пункте "Правил Международного олимпийского комитета" говорится о политических целях Олимпийских игр, заключающихся в укреплении мира и дружественных отношений между странами. Традиционно Олимпийские игры не проводятся в годы войны, будь конфликт внешним или внутренним. В правилах МОК также говорится, что игры могут проходить только в политически стабильной стране. Более того, согласно пункту 3 этих правил, на игры не может влиять расовая, национальная, религиозная или политическая дискриминация.
Легко доказать, что нынешний правящий режим в Советском Союзе, где должны состояться следующие игры, не соответствует этим идеалам. Это государство вовлечено в многочисленные акты агрессии; оно оккупировало несколько стран и территорий, и оккупация продолжается до сих пор: в странах Балтии, Украине, Молдавии (с 1939-40 годов), Центрально-Восточной Европе, а также части Германии и на некоторых островах, принадлежащих Японии. Кроме того, часть мероприятий в рамках Олимпийских игр планируют провести на незаконно оккупированных территориях — соревнования по парусному спорту пройдут в Эстонии.
Советский Союз проводит агрессивную внешнюю политику, направленную на подрыв стабильности и суверенитета других стран, сея в них вражду, поддерживая революции в различных государствах: Анголе, Афганистане, Эфиопии. Его усилия по перевооружению угрожают странам-соседям по советскому блоку. Таким образом, проведение Олимпийских игр в Советском Союзе не способствовало бы укреплению мира и дружественных отношений между государствами, а будет использовано советским режимом для достижения своих недружественных политических целей.
Возвращаясь к тому, что на игры не может влиять расовая, национальная, религиозная или политическая дискриминация, следует отметить, что любая попытка даже обсудить независимость любой из ста или более национальностей, входящих в Советский Союз, карается как государственная измена. Культура, традиции и даже языки этих народов уничтожаются варварским образом.
Антисемитизм в Советском Союзе — это вопрос государственной политики. Членство в некоторых других религиозных группах может караться тюремным заключением. Религиозные книги, в том числе библии, рассматриваются как подрывная литература. Родителям, чьи дети воспитываются в религиозной традиции, может быть отказано в праве принимать решения относительно их образования, а дети могут быть направлены в специальные учреждения.
Создание организаций, не контролируемых Коммунистической партией, таких как свободные профсоюзы, запрещено и наказуемо.
Все эти формы дискриминации применяются и в отношении спортсменов. Чтобы быть принятым в олимпийскую или национальную сборную, человек сразу подвергается особому контролю со стороны КГБ, поскольку членство связано с зарубежными поездками. Олимпийская клятва, которую дают спортсмены советского блока, обуславливающая их политические обязательства, делает их инструментом коммунистической пропаганды.
Давайте теперь рассмотрим на требование касательно проведения игр только в политически стабильных странах.
Тот факт, что советский режим существует уже 62 года, не свидетельствует о его устойчивости. Практика показывает, что чем более недемократичен режим, тем больше его методы преследования продлевают его существование. За эти 62 года свободных выборов и референдумов не проводилось.
Несмотря на репрессии, оппозиция в стране никогда не исчезала. На самом деле, за последние несколько лет диссидентское движение значительно выросло.
Более того, сам советский режим не считает свое положение юридически устойчивым. В 1917 году, сразу после революции, Ленин издал декрет, запрещающий любые издания, кроме изданий Коммунистической партии и связанных с ней органов. В декрете подчеркивалось, что это временная мера и что сразу после достижения стабильности от этих мер нужно будет отказаться. Однако этот декрет так и не был отменен.
С юридической точки зрения все меры, введенные в связи с революцией, продолжают применяться по сей день. Например, внутренние паспорта ограничивают поездки населения и выбор места жительства. Система занятости носит характер направленного труда.
Официально было объявлено, что советские граждане, желающие выехать в эмиграцию, не могут впредь подавать заявления на выездные визы из-за загруженности органов, связанных с оформлением въездных виз для участников Олимпийских игр.
Количество иностранных олимпийских гостей будет ограничено, и их пребывание в одном населенном пункте также будет ограничено, возможно, только тремя днями, а затем их направят в обычные туристические поездки по стране. В самой Москве число иностранных гостей будет еще более ограничено, чтобы КГБ мог легко контролировать их.
Опыт проведения недавнего международного спортивного мероприятия в Москве показывает, что национальные команды будут изолированы. Израильтяне найдут окружение особенно враждебным, и у них не будет возможности встретиться с советскими евреями.
Сообщения, поступающие из надежных источников в России указывают на то, что будут введены и другие ограничения для людей, которые потенциально могут вступить в контакт с посетителями.
От игр режим ожидает дохода в несколько сотен миллионов и в твердой валюте. Затем эти средства будут использованы для финансирования "стратегических" потребностей.
Граждане Советского Союза, ограниченные в свободе передвижения внутренней паспортной системой, правилами проезда, повышенными ценами на проезд и, прежде всего, недостатком олимпийских билетов, практически недоступных для приобретения на месте, будут вынуждены следить за играми по телевизору. Там они увидят, как "величайший поборник мира во всем мире" Брежнев будет благословлять участников игр.
Здесь следует вспомнить, какое влияние на Гитлера и нацистскую Германию оказало право на проведение Олимпийских игр в Берлине в 1936 году. Как только игры закончились, Олимпийская деревня была превращена в военные казармы, и началась Вторая мировая война.
Попытка СССР пригрозить Великобритании запретом на принятие участия в Олимпиаде, если ее спортсмены будут поддерживать спортивные отношения с Южной Африкой, есть не что иное, как шантаж.
Безопасность и сотрудничество в Европе возможны только в том случае, если все страны будут уважать определенные права человека. Советский Союз неоднократно доказывал свое пренебрежение правами человека. Если европейские страны сейчас всерьез стремятся к миру, хорошим взаимоотношениям и безопасности, то было бы крайне неразумно поощрять поведение Советского Союза своим участием в московских Олимпийских играх. Сотрудничество, культурный и научный обмен, взаимная экономическая поддержка станут орудием мира только тогда, когда европейским странам удастся добиться от Советского Союза выполнения всех подписанных им соглашений.
На данный момент развития международных отношений московские Олимпийские игры неуместны. С политической точки зрения это большая ошибка. С человеческой точки зрения это предательство. И юридически они являются преступлением.
Перевод с английского Алисы Ордабай.
Лозунг "лучше быть красным, чем мертвым" нам не поможет
The Times, 4 декабря 1981.
Автор: Владимир Буковский.
Я не был сильно удивлён, когда внезапно, в течение года после советского вторжения в Афганистан, в Западной Европе возникло мощное движение за мир. Прожив 34 года на моей любимой коммунистической родине, я легко могу предсказать многие их решения, уловки, розыгрыши и трюки. На самом деле это не очень сложно сделать, ибо советское государство не очень умное существо — скорее, огромная безмозглая допотопная рептилия с фиксированным набором рефлексов.
Забавнее было наблюдать за кажущейся легкостью, с которой зрелые и ответственные люди тысячами попадались в советскую ловушку. История как будто бы повторяется на наших глазах, давая нам возможность увидеть, как рухнуло Российское государство в 1917 году или как рухнула Франция в 1940-м.
В очередной раз всеобщее стремление к миру любой ценой сделало людей нелогичными, иррациональными, неспособными спокойно мыслить. Их доводы, если их можно так назвать, настолько ребяческие, бессмысленные, корыстные, что невольно на губах появляется улыбка. Умный разговор с ними невозможен, потому что в лучшем случае они будут повторять старые, заплесневелые советские лозунги и штампы, над которыми смеются даже школьники в Советском Союзе.
Во-первых, почему вдруг все стали так бояться ядерной войны? Что случилось, чтобы сделать её наступление более реальным, чем год назад? Неужели только потому, что советское правительство было уличено в обмане Запада, и новая американская администрация решила изменить схему своих переговоров с Советами, война стала более реальной? Но ясно, что вся история отношений между Востоком и Западом демонстрирует, что единственный способ заставить Советы соблюдать соглашения — это занять позицию силы.
Так должны ли мы говорить, что угроза войны сейчас более реальна, чем год назад, только потому, что Советы оказались в трудном положении и могут потерять своё военное превосходство? Должны ли мы в таком случае пойти ещё дальше и предположть, что единственной гарантией мира является советское превосходство?
Всемирный совет мира, контролируемый Советским Союзом, пишет в своем буклете от 1980 года: "Люди мира встревожены. Никогда ещё не существовало столь большой опасности мировой ядерной катастрофы. Наращивание ядерных вооружений, накопление смертоносных арсеналов достигло критической точки. Дальнейшая эскалация наращивания вооружений может создать крайне опасную ситуацию, поставив человечество перед угрозой уничтожения".
Но почему всё это было не так опасно год-два назад? И почему стало так опасно только сейчас? Разве лидеры движения за мир не утверждали, что накопленного с обеих сторон ядерного потенциала достаточно, чтобы уничтожить друг друга десять раз? Есть ли какая-то техническая причина, по которой "20 раз" опаснее, чем, скажем, "5 раз"? Почему-то среди этой ядерной истерии совершенно забывается, что сами по себе бомбы вполне безобидны, если только кому-нибудь не вздумается их бросить. Так почему же нас вдруг встревожили арсеналы техники, а не продвижение советских войск к Персидскому заливу?
Совершенно неожиданно значительная часть населения начала возмущаться: "Ядерное оружие аморально!" Подождите минуту. Оно только сейчас стало безнравственным, а пару лет назад с ним было всё в порядке? Нравственно ли обычное оружие? Почему эта идея только что пришла в голову всем этим людям?
Или возьмем, к примеру, новые ракеты в Европе. Почему более опасно заменить старые ракеты новыми, чем оставить старые на месте? Разве старые тоже не оснащались ядерными зарядами? Действительно, новые обладают большей точностью. Слава Богу, что они у нас есть. Кремлевским авантюристам это может осложнить жизнь. Но почему миллионы людей на Западе должны видеть в этом трагедию и опасность?
В глубине души у большинства этих напуганных людей есть простой ответ на все эти "почему". Они знают, что единственный источник опасности — это Советский Союз, и всё, что его злит, опасно. Но страх настолько парализует, что делает их совершенно иррациональными — такими же нелогичными, как и призывы к упразднению полиции только потому, что преступники стали слишком агрессивными.
Действительно, самым удивительным аспектом нынешней антивоенной истерии является не только время её начала, столь удивительно благоприятное для Москвы, но и направление кампании. Миллионы людей в Великобритании, Германии, Голландии, Дании, Бельгии, Франции и Италии, будучи якобы в здравом уме, утверждают, что угроза войны исходит от… их собственных правительств и правительства США! Психоаналитики назвали бы это фрейдистской заменой реального объекта страха воображаемым.
Факты слишком очевидны. Можно любить или не любить президента Рейгана или канцлера Шмидта, но в отличие от товарища Брежнева они были избраны большинством своего населения и полностью подотчетны своим парламентам и народу. Они не могут просто объявить войну по собственному желанию.
Кроме того, довольно легко увидеть, где находится настоящий источник агрессии.Кто оккупировал половину Германии и воздвиг стену в Берлине — американские или советские войска? Разве не Советы оккупируют Венгрию, Чехословакию, Болгарию, Прибалтику и Афганистан против воли народов этих стран? Восточногерманские или западногерманские войска в данный момент концентрируются на польской границе?
На Западе всё делается достаточно открыто (можно сказать, слишком открыто). Но что мы знаем о решениях 15 старых дураков, которых никто не выбирал для принятия этих решений и которых никто не может привлечь к ответственности? Никакой прессе не позволено критиковать их, и не проходят никакие демонстрации протеста против них. Те, кто отказываются подчиняться их приказам, исчезают навсегда. На самом деле, разница между советской системой и системой нацистской Германии невелика.
Побеседовав несколько раз со сторонниками нынешнего движения за мир, я знаю, что никакая логика на них не действует. Они беззастенчиво заявляют, что советского военного превосходства не существует (это всё, как они говорят, пропаганда ЦРУ, а единственным достоверным источником информации для них является КГБ). Слово в слово повторяя старые клише из "Правды", они утверждают, что "сумасшедшие американские генералы" настолько агрессивны, что готовы нажать на кнопку только ради забавы. (Хотя я никогда не мог понять, почему генералы должны быть сумасшедшими — американские, конечно, а не советские, которые, видимо, невосприимчивы к сумасшествию, — а если они сумасшедшие, то почему они давным-давно не нажали на эту кровавую кнопку?) Так или иначе, я с трудом могу себе представить, чтобы генералы, имеющие хотя бы хорошее техническое образование, были более глупы и менее подготовлены к пониманию ядерных проблем, чем учителя начальных классов и историки из движения за мир.
Некоторые из этих "миротворцев" искренне верят, что как только Запад разоружится, Советы последуют их примеру. И с невероятным рвением просят нас пойти на этот суицидальный эксперимент. Другие более изощренны и знают, что их советским хозяевам нужно лишь выиграть время и занять более выгодную позицию в будущих переговорах с американцами. Поэтому они предлагают сначала начать переговоры, а уже потом улучшать позицию Запада.
Некоторые более откровенно эгоистичны и возражают только против размещения ядерного оружия вблизи собственного села (города, страны), как будто быть защищённым опаснее, чем быть незащищённым. Или как будто одна деревня, город или страна смогут сохранить ядерный нейтралитет в случае начала общей войны. "Пусть американцы воюют с русскими". Как будто все проблемы мира проистекают из глупой ссоры между "американцами и русскими".
Конечно, рассуждают они, если товарищ Брежнев пообещал уважать границы "безъядерной зоны" в случае войны, то можно вздохнуть с облегчением и спать спокойно. Разве товарищ Брежнев когда-нибудь нарушал свое слово? Конечно, нет. Он самый честный человек, не так ли? Он даже может гарантировать направление облаков, загрязнённых радиацией и место выпадения радиоактивных осадков.
"Зачем русским нападать на нас, если мы разоружены?" Действительно, зачем? Спросите афганских крестьян. Они, наверное, знают.
Нет смысла перечислять все эти "аргументы". На самом деле, спорить с "миролюбивыми" так же бессмысленно, как спорить со старухой-истеричкой или с самой советской пропагандой. Из всех их аргументов совершенно ясно выделяется один: панический страх и готовность капитулировать перед советской угрозой ещё до того, как капитуляция будет востребована. Лучше красный, чем мертвый. Вот почему нынешняя советская пропаганда вдруг начала иметь такой удивительный успех, а движение за мир таким эффективным образом управляется из Москвы.
Вряд ли найдется страна, политическая партия или международная организация, которые не осудили бы безоговорочно советскую агрессию (включая даже некоторые коммунистические партии). Единственная организация, которая этого никогда не делала, как это ни парадоксально, называет себя "движением за мир". Точно так же очевидно, что советское вторжение в Польшу приблизит нас к новой мировой войне или, по крайней мере, сделает разрядку международной напряженности совершенно невозможной на ближайшие 10—15 лет. И снова единственной организацией, не осуждавшей советские угрозы Польше, становится "движение за мир".
Здравый смысл состоит в том, чтобы попытаться сдержать обе стороны потенциального конфликта, если мы хотим способствовать миру. Но "движение за мир" настолько односторонне, что полностью игнорирует другую сторону, совершенно сознательно защищая только свои интересы. Они пытаются пристыдить американцев за несуществующее оружие вроде нейтронной бомбы или за ещё не развернутые крылатые ракеты и "Першинги". Но о сотнях ракет SS-20, нацеленных на Европу, упоминается лишь кратко.
В то время, когда четверть миллиона "миролюбцев" шумно выражают свои "односторонние" чувства, тысячи молодых людей в СССР находятся в тюрьмах за отказ поддерживать агрессивную советскую политику, за отказ служить в армии или стрелять в мирных жителей в Афганистане. И в ссылке до сих пор находится лауреат Нобелевской премии мира Андрей Сахаров, сделавший больше всех в мире для того, чтобы остановить испытания ядерной бомбы.
Сказали ли хоть слово самозваные "миротворцы" в поддержку этих благородных людей? Ни разу. Они с радостью закидали бы камнями генерала Хейга, и с подобострастными улыбками приветствовали бы маршала Брежнева. Хорошая собака не лает на своего хозяина.
В рядах движения за мир немало наивных и запуганных людей. Как и в 1950-х годах, оно, скорее всего, состоит из причудливой смеси коммунистов, их попутчиков, бестолковых интеллектуалов, лицемеров, ищущих популярности, профессиональных политических спекулянтов, запуганных буржуа и молодых людей, жаждущих восстать против всего. Но нет сомнения, что этой разношерстной толпой правит кучка негодяев, проинструктированных прямо из Москвы. Как раз когда я собирался закончить эту статью, пришло известие об аресте одного из руководителей движения за мир в Дании г-на Петерсена с женой за направление советских денег в фонд движения за мир. Его хозяин, второй секретарь советского посольства, был выслан из страны.
Передо мной ещё одно доказательство — брошюра под названием "Программа действий на 1981 год". Она была издана в Хельсинки печально известной в 1950-е годы советской организацией Всемирный совет мира и даёт подробный отчёт о том, как нынешнее "движение за мир" было организовано. В нем также даются чёткие указания относительно того, где, когда и что должны делать различные группы "движения за мир" в 1981 году, который станет у них "годом решительного наступления миролюбивых сил для достижения прорыва в сдерживании наращивания вооружений".
Большая часть программы уже выполнена: недавно массовые демонстрации были организованы в Германии, Франции, Англии и Бельгии в рамках того, что в этой советской брошюре называется "Неделя разоружения (24—31 октября)". Откуда Советы могли знать в 1980 году об этих мероприятиях конца 1981 года, если они не контролируют всё это шоу?
Как и следовало ожидать, у них имеется четкое определение "справедливых" и "несправедливых" войн: "Политика дестабилизации прогрессивных режимов в развивающихся странах фактически представляет собой агрессию, ведущуюся психологическими, экономическими, политическими и иными средствами, включая вооруженное вмешательство", однако подобные действия, направленные против "расистских и фашистских" режимов оправдываются.
В коммунистическом жаргоне есть такое понятие, как "полезный идиот". Теперь, несмотря на все свои промахи, авантюры, экономические катаклизмы, польский кризис, несмотря на упрямых афганских крестьян и на планы Рейгана по перевооружению и на резолюцию ООН, советские правители одержали эффектную победу: они завербовали миллионы полезных идиотов для реализации своей обанкротившейся внешней политики.
Субсидированные поездки борцов за мир на лучшие советские курорты и затраты на проведение кампании должны быть астрономическими. Но, тем не менее, это дешевле, чем очередной виток гонки вооружений, не говоря уже о военном превосходстве. И результаты будут долгосрочными.
Заметьте, это только завершение начала 10-летнего плана "борьбы за мир". Через несколько лет земля задрожит под ногами полезных идиотов, ибо ресурсы их неисчерпаемы. Просто следует подождать и мы это увидим. Помню, в 1950-х, когда прежний мир был всё ещё в разгаре, люди рассказывали друг другу популярный анекдот:
"Один еврей пришел к своему раввину и говорит: 'Рабби, ты очень мудрый человек. Скажи мне, будет ли война?' 'Войны не будет', — отвечает раввин. Но будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется' ".
Использование Советским Союзом слова "мир"
1916 год. Коммунисты агитируют солдат русского фронта дезертировать сотнями тысяч ради "справедливого мира без аннексий", тем самым продлевая Первую мировую войну на еще один год, что влечет за собой тысячи смертей на Западном фронте.
1920 год. Желание заключить мир любой ценой завершает гражданскую войну в России, последствием чего становятся смерти 20 миллионов человек, и коммунисты забирают власть.
1939 год. Во имя сохранения мира подписывается пакт Молотова - Риббентропа, позволяющий СССР и Германии произвести раздел Польши. Великобритания и Франция подвергаются критики со стороны Советского Союза за объявление войны Германии. К коммунистам Запада делаются призывы саботировать работы для нужд фронта.
1940 год. Падение Франции приветствуется лидерами французских коммунистов, которые, используя немецкие печатные станки, призывают рабочих вести подрывную деятельность против сопротивления.
1950-е годы. Расширение кампании против ядерного оружия. Москва организовывает и финансирует Стокгольмское воззвание и Всемирный совет мира, а также управляет ими. Давление, оказываемое пацифистами на западных лидеров, позволяет СССР догнать Запад в сфере ядерного вооружения.
1960-е годы. Плачевное состояние советской экономики заставляет СССР придумать "разрядку международной напряженности" для размораживания отношений, сложившихся во время холодной войны и ослабить необходимость бюджетных трат на вооружение.
1971 год. Брежнев запускает "мирную программу", соглашается на сокращение затрат на вооружение при условии выполнения ряда требований.
1975 год. Хельсинские соглашения укрепляют план "разрядки". Согласно им, в Европе признаются послевоенные границы, включая раздел Германии, расширяется экопномическое, научное и культурное сотрудничество. (Завод по производству грузовиков на Каме, построенный американцами, начинает производить военные грузовикии, которые позже будут использованы в Афганистане).
1979 год. СССР вторгается в Афганистан.
1980-81 годы. Начинается новая кампания по ядерному разоружению в Западной Европе.
МОСКВА РУКОВОДИЛА МИТИНГАМИ 1950-х ГОДОВ
Можно с уверенностью сказать, что "борьба за мир" является краеугольным камнем советской международной политики. Фактически сама Советская власть возникла из пепла Первой мировой войны под лозунгом: "Мир народам! Власть Советам!" Может быть, именно в этот момент большевистские идеологи впервые осознали, каким могучим оружием является эта всеобщая тяга к миру, жертвой которой становятся легковерные, неразумные и нелогичные люди, как только их начинает соблазнять малейшая надежда на него.
Это непреодолимое стремление к миру любой ценой привело к тому, что терроризируемое население приняло советскую власть как меньшее зло. Что угодно, только не эти чудовищные бойни, голод и тиф. Что угодно для обретения хоть какого-то порядка.
К сожалению, порядок, установленный коммунистами, означал не что иное, как перманентную гражданскую войну, как внутри страны, так и во всем мире. Или, если быть более точным, глобальную "борьбу за мир", потому что, как говорил Ленин, "Как конечная цель, 'мир' означает просто коммунистическое господство над миром".
Возрождение миролюбивых настроений произошло вскоре после Второй мировой войны, после того как Советский Союз поглотил дюжину стран Центральной Европы и угрожал поглотить остальную часть континента. Тогда некоторые "империалистические разжигатели войны" забили тревогу и даже предложили капиталистическим странам увеличить их военный арсенал. Благодаря их злобным усилиям был создан "очень агрессивный" альянс НАТО и "реакционные силы" мира развязали "холодную войну".
В 1950-е годы были декадой многочисленных шествий, митингов и петиции (в том числе знаменитое Стокгольмское воззвание и заседания неутомимого Всемирного совета мира). Едва ли теперь является секретом тот факт, что вся кампания организовывалась, проводилась и финансировалась из Москвы через так называемый Фонд мира и Всемирный совет мира, где безопасное большинство было обеспечено такими марионетками, как Эренбург, Тихонов и так далее.
Цель всей этой суматохи была хорошо просчитана в Кремле. Во-первых, как угроза ядерной войны (о которой Советы периодически напоминали, создавая международный кризис), так и размах движения за мир должны напугать буржуазию и сделать её более сговорчивой.
Во-вторых, недавнее подчинение Советским Союзом стран Центральной Европы было бы легче воспринято общественным мнением на Западе и быстро забыто.
В-третьих, это создавало в Европе антиамериканские настроения и недоверие к собственным правительствам, тем самым повышая шансы на победу оппозиционных партий (как правило, более левых).
В-четвертых, это делало военные расходы и размещение стратегических ядерных вооружений настолько непопулярными, настолько политически неудобными, что в конце концов значительно замедлило процесс укрепления западной обороны, дав Советскому Союзу решающее время, чтобы наверстать упущенное.
В-пятых, эта странная разношерстная толпа, о которой говорилось выше, обычно является наиболее социально активной частью населения, и важно придать ей правильное направление, иначе она может случайно уйти в деятельность, вредную для советских интересов.
В целом результат превзошел все ожидания, и советские деньги были потрачены не зря. Восприятие Советского Союза как союзника Запада (но не нацистов) было ещё свежо в сознании людей, и этот факт, несомненно, во многом способствовал успеху "борьбы за мир".
Перевод с английского Алисы Ордабай.
