top of page

ПОСОБИЕ ПО ПСИХИАТРИИ

ДЛЯ ИНАКОМЫСЛЯЩИХ

 

Владимир Буковский и

Семен Глузман

A Dissident’s Guide to Psychiatry

by Vladimir Bukovsky and Semyon Gluzman

 

 

ЛЕНЕ ПЛЮЩУ — жертве психиатрического террора посвящается.

 

Introduction

 

Пушкин: Ты сам сумасшедший! 

Чаадаев: Почему я сумасшедший?

Пушкин: Ты понимаешь равенство, а сам в рабстве живешь.

Чаадаев (задумываясь): Отсюда ты прав: я сумасшедший.

 

А. Платонов, «Ученик лицея». 

 

В настоящее время общеизвестно большое число случаев признания dissidents в СССР душевнобольными, и есть осно­вание опасаться еще более широкого применения этого метода. 

 

Объяснить такое явление несложно. С одной сто­роны, метод этот весьма удобен для власти — он позволяет лишать свободы на неограниченно долгий срок, строго изо­лировать, применять психофармакологические средства для «перевоспитания», затрудняет борьбу за гласность судо­производства, за освобождение таких лиц, поскольку даже у самого объективного, но незнакомого с таким больным, че­ловека всегда остается сомнение в его психической полно­ценности, лишает жертву этого метода преследования даже тех немногих прав, которые имеет заключенный, дает воз­можность дискредитировать идеи и поступки dissidents и т.д. и т.п.

 

Однако есть и другая, не менее важная сторона. Будучи, как правило, хорошо подготовленными юридически, чтобы не допускать ошибок на следствии и суде, dissidents оказы­вались абсолютно беспомощными перед лицом квалифици­рованного психиатра, имеющего установку сверху признать их невменяемыми. Все это не могло не породить нового страха и растерянности в среде dissidents, что явилось при­чиной неожиданных «раскаяний» и отречений последнего времени. Таким образом, страх перед преследованием, рас­сеянный знанием закона и умением его применять, возро­дился вновь в лице судебной психиатрии. Распространилось настроение обреченности, невозможности бороться с таким методом преследования.

 

Все это делает необходимым обобщить в едином пособии известный опыт многих экспертиз и основные положения психиатрической теории в объеме, нужном для правильного поведения, которое давало бы как можно меньше поводов для признания подэкспертного невменяемым. Авторы дан­ной работы, бывший «душевнобольной» и бывший психи­атр, надеются, что, объединив опыт с профессиональным знанием предмета, им удастся сделать настоящую работу полезной для достижения указанной цели.

 

Пособие отнюдь не претендует на исчерпывающий анализ проблем психиатрической науки, некоторые моменты созна­тельно упрощены, т.к. пособие рассчитано на самого широ­ кого читателя.

 

 

Правовая часть (схематически).

 

Вы можете встретиться с психиатром и без вашего на то согласия в таких трех случаях:

 

1. Принудительное обследование или принудительная госпитализация в рамках медицинских нормативных по­ложений.

 

Ваши убеждения, высказываемая общественная позиция, поступки или знакомства стали причиной пристального вни­мания к вам со стороны оперативной группы КГБ. В силу каких-либо объективных обстоятельств возбуждение уго­ловного дела против вас нежелательно. В этом случае КГБ (часто не прямо, а используя милицию, прокуратуру, со­ветскую инстанцию, доверенных лиц и т.д. и т.п.) сообщает о вас в медицинские учреждения, как о, по их предположе­нию, душевнобольном, указывая при этом основания инте­реса к вам.

 

Психиатр поликлиники, диспансера, больницы или го­родской станции скорой помощи должен вас в этом случае обследовать и, если считает необходимым, госпитализиро­вать в психиатрическую больницу общего типа.

 

Такое психиатрическое обследование может быть прове­дено на дому, по месту работы или «происшествия», в ка­ мере предварительного заключения, в надлежащем учрежде­нии либо в другом месте.

 

Если психиатр находит, что у вас уже есть признаки бо­лезни в степени, не требующей наблюдения и лечения в психиатрическом стационаре, то вас возьмут на учет в пси­хиатрическом диспансере или психиатрическом кабинете поликлиники. В психиатрическую больницу общего типа вас могут поместить по следующим показаниям: 

 

1) психи­ческое расстройство, сопровождающееся опасностью для се­бя; 

 

2) психическое расстройство, сопровождающееся опас­ностью для окружающих; 

 

3) психическое расстройство, ква­лификация которого возможна лишь при стационарном об­ следовании; 

 

4) выраженное психическое расстройство, ус­пешное лечение которого невозможно в амбулаторных усло­виях; 

 

5) состояние «острого психоза» (т.е. то, что в про­стонародье называют буйством).

 

Снятие с амбулаторного психиатрического учета или вы­писка из стационара зависят формально только от медицин­ских показаний (т.е. от врача-психиатра).

 

Если ваше состояние определено врачом как болезненное, отправка (в условиях психиатрического стационара) и раз­бор ваших жалоб, заявлений, ходатайств и писем целиком

зависят от профессиональной грамотности и совести врача, т.к. законом возложены на него. Родственники, знакомые и иные заинтересованные лица могут обращаться с просьба­ми и претензиями, касающимися вас, в медицинские инстан­ции (гл. психиатру СССР, республики, области, края, го­ рода, района).

 

В психиатрической практике, как и в любой форме чело­веческой деятельности, не исключены ошибки; закон не определяет наказуемость врача за профессиональную ошиб­ку.

 

Это положение может быть использовано властями для объяснения принудительной госпитализации, затем оказав­шейся неосновательной. По этой же причине малокомпетент­ ный или морально неустойчивый психиатр может дать не­ правильное заключение о вашем психическом состоянии без всякого ущерба для себя в будущем.

 

2. Судебно-психиатрическая экспертиза после возбуж­дения уголовного дела. 

 

После избрания по отношению к вам меры пресечения (как правило, арест) органы след­ствия или прокуратуры могут направить вас на судебно­ психиатрическое исследование. Для этого составляется до­кумент с изложением ваших высказываний или поступков, вызвавших сомнение в вашем психическом здоровье.

 

Обычно следователь (или прокурор) не объявляет о та­ких сомнениях и не показывает соответствующих докумен­тов. Не объявляет он и о самом факте предстоящего экспертизирования, ни о сроках и месте его.

 

Судебно-психиатрические исследования производятся вра­чами-психиатрами комиссионно (не менее трех человек). Вас могут подвергнуть таким видам судебно-психиатричес­кой экспертизы: 1 — амбулаторной, 2 — стационарной.

 

Амбулаторная экспертиза обычно проводится в медицин­ском учреждении или в помещении следственного изолято­ра; ее длительность — от нескольких минут до нескольких

часов.

 

Стационарное экспертирование производится в психиатри­ ческих стационарах (институт судебной психиатрии им. проф. Сербского в Москве; экспертные или обычные «ост­рые» отделения психиатрических больниц общего типа, пси­хиатрические отделения тюремных больниц).

 

Срок стационарной экспертизы законом не оговорен, обычно ее продолжительность от недель до нескольких ме­сяцев.

 

Решение экспертной комиссии вам, скорее всего, не объя­вят, если вы будете признаны невменяемым. С этого момента к вашему делу допускается адвокат, а вас, скорее всего, от­ странят от участия в следственных действиях.

 

Закон допускает производство повторной и дополнитель­ной экспертиз, их число не ограничено. На следователя (или прокурора) возложен выбор единственно правильного экс­пертного заключения, если мнения экспертных комиссий расходятся.

 

Обычно невменяемый в зал суда не приглашается и судеб­ное определение по его делу ему не объявляют.

 

Иногда экспертиза производится в суде. По сути она ничем не отличается от обычной амбулаторной. По решению суда могут быть приостановлены судебные действия в связи

с направлением подсудимого на стационарную экспертизу. Вид больницы (общего типа или специальная психиатриче­ская больница МВД), куда направляется невменяемый, опре­деляет суд. Такой вариант определения судом, как наблю­дение психиатром по месту жительства без принудительной изоляции, к сожалению, маловероятен.

 

3. Если вы свидетель по чьему-либо делу, также возмож­но амбулаторное принудительное экспертирование. В этом случае формальный повод связан с возникшим у следователя

(прокурора, суда) сомнением в вашей способности правиль­но воспринимать обстоятельства, имеющие значение для де­ла, и давать о них правильные показания. Стационарное экспертирование в этом случае возможно только с вашего на то согласия (надеемся, что вы его не дадите).

 

Нотариальное право представляет вам возможность в по­рядке обеспечения доказательств заблаговременно запастись объективными заключениями психиатров о вашем психиче­ском состоянии. По вашей письменно заявленной просьбе нотариус вынесет постановление о назначении экспертизы с указанием ее вида и места проведения. Вам остается только одно — оплатить этот формальный вид нотариальной помо­щи и сделать все необходимое, чтобы в случае ареста и по­пыток признать вас душевнобольным это психиатрическое заключение о вас стало общеизвестным, (см. Положение о государственном нотариате РСФСР, ст. 66, 67 и «Инструк­ция о порядке совершения нотариальных действий и госу­дарственных нотариальных конторах РСФСР», пп. 139-146).

Общие сведения о психиатрии.

 

«Где не хватает нам понятий, на место их приходят во­ время слова» (Гете, «Фауст»). Принципы деятельности че­ловеческого мозга до сих пор неясны. Нейрофизиология и другие конкретные науки о мозге пока не в состоянии по­нять «психическое» явление психической патологии. Столь же загадочны и мало уложимы в строгие рамки системной науки понятия здоровья и болезни; расплывчатость понятий, характерная для медицины вообще, особенно выражена в психиатрии. Сумасшествие рассматривают и как биологи­ческую, и как социальную (историческую, философскую, правовую) проблему.

 

В целом, в современной психиатрии нет обоснований к применяемой системе категорий, даже классификации бо­лезней психики. Так, на диагностическом симпозиуме в Ленинграде двадцать ведущих психиатров страны одному и тому же больному поставили двенадцать диагнозов.

 

Все психиатрические заболевания можно разделить на две группы: 

 

1) псевдоопределенные, условно выделенные в самостоятельные формы из хаотического багажа фактов, накопленного за века; 

 

2) истинные, с известной науке при­чиной и характерной динамикой. 

 

Если модель первых чисто риторическая, то вторые обоснованы конкретными научны­ми открытиями, и модели их «демонстративны».

 

Основным методом психиатрического клинического иссле­дования до сих пор остается субъективное наблюдение за испытуемым, за его поведением, речью, памятью и т.п. На­ ряду с этим используются опять же субъективные сведения об испытуемом, полученные от его окружающих, знакомых, родственников, официальные документы и прочее. Другие методы (лабораторные анализы, электроэнцефалографиче­ские исследования) имеют второстепенное значение.

 

Аморфность границ психической болезни не очень зани­мает практических врачей, так как лечение чаще опреде­ляется не диагнозом, а отдельными болезненными прояв­лениями.

 

В психиатрической теории нет общепризнанных эталонов «здоровья» и «болезни». Существует масса абстрактных концепций, от философских... до кибернетических, абсолют­но непригодных для психиатрической практики. И все же ежедневная деятельность врача невозможна без примене­ния пусть условного эталона здоровья. Поэтому в практи­ческой психиатрии пользуются условным эталоном психи­ческого здоровья, удобным, простым и понятным, т.н. эта­лоном «рантье, стригущего купоны». «Рантье» — это чело­век «невысокого интеллекта, буржуа по своим вкусам; ско­рее цивилизованный, чем культурный, не желающий риско­вать..., довольствующийся невысоким, но прочным обще­ственным положением («с высоты больно лететь»), не увле­кающийся; лишенный способности к какому-либо творчест­ву, оплот любой власти; путеводным маяком ему в жизни служит инстинкт самосохранения.

Жизнь его однообразна, но зато спокойна: он считает свой жизненный стиль един­ственно правильным, самым мудрым и безопасным в океане невзгод, рытвин и катаклизмов нашего существования. 

 

Концепция «рантье» не является научной, в советской психиатрической литературе ее не упоминают вообще. А практические врачи, хотя и не всегда сознательно, пользу­ются ею в своей ежедневной деятельности; разумеется, не как жестким, раз и навсегда определенным эталоном. (Ниже вы поймете, почему концепция «рантье» близка так назы­ваемому «среднему психиатру»).

 

 

Инакомыслие как проблема психиатрии.

 

Свобода каждого из нас как личности ограничена инте­ресами общества. Закон и мораль являются носителями та­ких ограничений. Поведение не нарушающего закон душев­нобольного «глупое», «странное» и т.п., для общества не­ желательное.

 

Защитой граждан от такого поведения и занимается пси­хиатрия. Существование насильственной психиатрической госпитализации оправдано не только с точки зрения меди­цины, но и с социальной. И если «здоровье» — «это желае­мое поведение», а «болезнь» — «нежелаемое», то социаль­ная цель психиатрии состоит в превращении нежелаемого поведения в желаемое. Таким образом, насилие над психи­чески больным индивидом оправдано ввиду пользы для об­щества. Это использование «зла во добро» стало причиной отпочковывания от классической психиатрии Запада «анти-психиатрического» течения.

 

«Антипсихиатры» заявляют: «Содержанием» психиатри­ческой науки» является подавление революционного под­сознательного во имя государства; история психиатрии есть история методов, с помощью которых общество добивалось исчезновения психического сопротивления против господ­ ствующих условий жизни».

 

Согласитесь, при аморфности категорий, при наличии множества «психиатрических научных школ» вполне воз­можно неправомерное расширение психиатрической компе­тенции.

 

А в условиях «социального заказа», практикуемого тота­литарным режимом того или иного государства, границы психиатрической нормы определяются скорее сиюминутной необходимостью, нежели по научным и историческим моти­вам (сравните у «антипсихиатров»: психиатрия, выполняя заказ классового общества, всегда превращала революционе­ров в психопатов).

 

Использование в СССР в качестве карательной меры пси­хиатрии зиждется на сознательном толковании инакомыслия (в известном смысле этого слова) как психиатрической проб­лемы. В монографии «Теория и практика судебно-психиатри­ ческой экспертизы» проф. Д. Р. Лунц утверждает, что любое противоправное деяние, именно в силу одной противоправ­ности своей, подлежит психиатрическому анализу (чем не концепция «рантье»), обосновывая это тем, что в условиях социализма нет социальных причин для преступных дей­ствий. 

 

Капитализму Лунц оставляет преступность как явле­ние, вытекающее из его социальной дисгармоничности.

 

Эскульпация, т.е. признание невменяемости инакомысля­щих, в той или иной форме выражающих свое несогласие с отдельными моментами внутренней и внешней политики со­ветского правительства, проводится целенаправленно. Для этого используются, в основном, для психиатрических ди­агнозов: вялотекущая форма шизофрении и паранойяльное развитие личности. Остальные диагнозы почти не выстав­ляют, т.е. в них инакомыслие не вписывается даже теоре­тически (к вашему счастью, иначе пришлось бы знакомить­ся с психиатрией в более полном объеме).

 

 

Вялотекущая шизофрения. 

 

Цитируем опытного эксперта профессора Тимофеева: «Трудностей в диагностике стано­вится больше по мере изучения мягких и стертых форм ши­зофрении (т.е. вялотекущей шизофрении — Б. и Г.). Эти вопросы до сих пор остаются дискуссионными, т.к. некото­рые психиатры не признают названной формы заболевания, другие говорят об их относительной самостоятельности». 

 

В другой работе Тимофеев утверждает: «Инакомыслие может быть обусловлено болезнью мозга, когда патологический процесс развивается очень медленно, мягко (вялотекущая форма шизофрении —-Г.), а другие его признаки до поры до времени (иногда до совершения криминального поступка) остаются незаметными». 

 

Итак, проф. Тимофеев признает существование вялотекущей шизофрении: «Поскольку имен­но этому возрасту (20-29 лет — Б. и Г.) свойственны повы­шенная конфликтность, стремление к самоутверждению, не­приятие традиций, мнений, норм и т.д., это является пред­посылкой создания мифа о том, что некоторые молодые люди, которые в действительности больны шизофренией, напрасно помещаются в психиатрические больницы, что они содержатся там якобы потому, что думают не так, как все».

 

Под вялотекущей имеют в виду шизофрению, где все про­явления болезни выражены в степени «едва», «мало». А таких явных симптомов, как наличие галлюцинаций, нет во­обще. Вот наиболее характерные для нее симптомы (дано по учебнику для студентов медицинских институтов): замк­нутость, вялость, снижение интереса к жизни, стертые явле­ния пессимизма и меланхолии, сосредоточенность на внут­ренних переживаниях, неадекватные мысли и поступки, кос­ность и несгибаемость убеждений, подозрительность и т.п. А если вы замкнутый человек, склонны к самоанализу, не ­коммуникабельны, если вы не желаете менять своих убеж­дений, т.к. не считаете их «беспочвенными», если объек­тивно существующая за вами слежка, прослушивание те­лефонных разговоров оценивается как «подозрительность», а то и «бред преследования», — вывод ясен... Не спасет вас и то, что вы успешно справляетесь со служебными обязан­ностями, с творческой работой, проявляете интерес к ней и даже «растете» в профессиональном отношении. Хотя формально наличие психической патологии не исключает вменяемости, ваша эскульпация будет предрешена.

По данным Института судебной психиатрии им. Сербского, примерно половина больных вялотекущей шизофренией признается дееспособной. Но нам не известны случаи при­ знания шизофреника вменяемым. Опытнейший эксперт проф. Лунц считает целесообразным введение в гражданское за­конодательство понятия «ограниченной» или «частичной» дееспособности и сознательно совершает преступные эскульпации здоровых людей, ибо «каждый класс, каждая про­фессия имеет свою моральную этику». (Справка: ограни­чение дееспособности и вменяемости действительно необхо­димо; существуют как законодательные положения в юри­спруденции всех культурных государств).

 

 

Паранойяльное развитие личности. 

 

Диагноз столь же спорный и неконкретный. Чтобы понять, что кроется за этой терминологической шапкой, необходимо знать следующее:

 

1) в психиатрии различают 3 вида идей (кроме обычной идеи): а) доминирующая идея — наблюдается у здоровых людей, охваченных каким-либо стремлением и всецело по­глощенных вынашиваемой мыслью; б) сверхценная идея (патологическая) — это умозаключение, обычно рациональ­ного содержания, но необоснованно переоцениваемое в его значении. Объективно значение сверхценной идеи ничтожно в сравнении с субъективной оценкой ее индивидом; в) бре­довая идея (патологическая) -- это ошибочное умозаклю­чение, не имеющее под собой реальной основы, не поддаю­щееся переубеждению. Совокупность бредовых идей на­зывают бредом.

 

2) Среди нескольких видов бреда нас интересуют два: 

 

А) бред реформаторства — улучшение условий жизни мо­жет быть достигнуто только путем пересмотра сложившихся взглядов, соответственно его идее о перестройке действи­тельности.

 

Б) бред сутяжничества — не соответствующее действитель­ности убеждение, что его личные права индивида наруша­ются, попираются; мотивы становятся «понятными», на­правляется много жалоб и заявлений с требованием восста­новить «справедливость».

 

В) Психопатией называют патологическое развитие харак­тера. Наряду с этим существуют и крайние варианты нор­мального характера — границы их с психопатией неопреде­ленны, границы расплывчатые. В динамике психопатной рассматривают период компенсаций (в социальном отноше­нии) и декомпенсаций.

 

Из всех групп психопатии нас интересует одна — пара­нойяльная психопатия. Она характеризуется подозритель­ностью, мнительностью, высокой степенью готовности к об­разованию сверхценных и бредовых идей; ригидным, одно­ сторонним, тугоподвижным(?) мышлением; длительным за­стреванием на переживаниях, связанных с незначительным событием. В конфликтной ситуации у паранойяльных психо­патов возникают паранойяльные реакции. Из них со време­нем формируется паранойяльное развитие личности, то есть стройная система бреда, в нашем случае, сутяжничество или реформаторство.

 

Схема: возникает доминирующая идея, затем сменяется сверхценной, наконец — бредовой; развивается стройная (то есть внешне убедительная, но абсурдная) бредовая си­стема, затем образуется систематизированный бред пресле­дования с тенденцией переоценки собственной личности (все трактовки даны в соответствии с курсом психиатрии для студентов мединститутов СССР). Как видите, доказа­тельность этого вида психической патологии весьма отно­сительна. И наоборот: попробуйте доказать, что ваши суж­дения об оккупации Чехословакии или об отсутствии в СССР демократических свобод — не ошибочные суждения, но имеющие под собой реальные основания... И что не является «бредом преследования» слежка за вами и вашими близкими. И субъективная ваша оценка внутриполитической жизни в СССР отнюдь не ничтожна в сравнении с действительными фактами... И «освобождение» вас от занимаемой должности после того, как вы в числе других подписали «заявление протеста», является попирательством ваших прав... 

 

Эксперты из Института судебной психиатрии доктор мед. наук Печерникова и Косачев прямо указывают: «Наиболее часто идеи борьбы за правду и справедливость формируются у лично­стей паранойяльной структуры», или: «Сутяжно-паранойяль­ное состояние возникает после психо-травмирующих об­стоятельств, затрагивающих интересы испытуемых, и несет на себе печать ущемленности правовых положений лично­сти»; или: «Характерной чертой этих (сверхценных — Б. и Г.) образований является убежденность в своей правоте, охваченность отстаиванием «попранных прав», «значитель­ность переживаний для личности больного»; или: «Судеб­ное заседание они используют как трибуну для речей и обращений». 

 

А как оценить психиатрам психическое со­стояние Георгия Дмитрова, выступающего с речью на суде?.. И многих других общественных деятелей с их всепогло­щающей верой в идеал и отказом от личной жизни?.. 

 

Быть осторожным, не очень умным, «себе на уме» — значит быть здоровым. А горе — от ума. Остается ввести в психиатрию официально новый вид психической патологии под названием комплекса Чацкого.

 

И последнее. Сам по себе диагноз паранойяльной психо­патии и паранойяльного развития личности отнюдь не озна­чает необходимость эскульпации. Так, по официальной ста­тистике Института судебной психиатрии 95/5% признают вменяемыми. Но это — в теории. С инакомыслящими — статистика иная, она не публикуется. Печерникова и Коса­чев, подробнейшим образом описав «картину» сутяжно-па­ранойяльного развития, «забыли» сообщить проценты эскульпированных «параноиков-сутяг».

 

 

Психология психиатра. 

XX век поставил перед нами проблему коммуникабельно­сти. Сегодня с трудом понимают друг друга представители разных профессий, разговаривающие на одном языке. В ка­бинете психиатра от вашей коммуникабельности будет за­висеть слишком многое. Постарайтесь, чтобы эксперт понял вас именно так, как это именно необходимо вам: сделайте все возможное, чтобы «установка» эксперта на вашу невме­няемость, если таковая у него будет, не превратилась в аргументированный вывод. Помните: психиатр — обычный человек, не обладающий сверхъестественными способностя­ми. Бытующее в определенной среде мнение, что психиатр может «взглядом проникнуть в душу, читать мысли или заставить говорить правду», — абсурдно. Никакие тера­певтические, гипнотические, фармакологические воздейст­вия не могут раскрыть ваши потаенные мысли, заставить говорить, если вы этого не желаете. Не всегда состоятельно и представление о чрезвычайно высоком интеллекте психи­атра, его глубоком знании человеческой психологии (в бытовом значении слова).

 

Психиатр — это врач, большую часть времени проводя­щий в стенах психиатрического учреждения, среди душевно­ больных. Он привык видеть страдания, буйства, самые не­приятные извращения, горе. Его пациенты — безумцы-дети и безумцы-взрослые, женщины и мужчины. Поэтому само по себе желание человека выбрать именно эту профессию и успешно выдерживающего в психиатрии «испытательный срок» (для многих критический) предполагает некоторые первичные особенности личности. Годы ежедневного пре­бывания на этом «кладбище погибших рассудков» наклады­вают свой отпечаток на личность врача, необратимо меняют его.

 

 

Вот наиболее характерные типы врачей-психиатров.

 

Начинающий психиатр: искренне любит психиатрию, счи­тает ее полноценной научной дисциплиной. Из-за недостатка жизненного и профессионального опыта и малого объема знаний усматривает психическую патологию там, где ее за­ведомо нет. Не понимает искусственности психиатрических концепций. Поэтому в работе легко внушаем, может искрен­не «выявить» у вас психическую патологию. В судебно­ психиатрических экспертных комиссиях участия не прини­мает, неопасен, так как не он будет решать вашу судьбу.

 

Типы зрелых психиатров следует рассмотреть более под­ робно. Именно они предрешат ваше будущее.

 

Ученый. Сохранил «юношескую» страсть к психиатрии, считает ее своим призванием. Для него психиатрия — науч­ная дисциплина (хотя и с оговорками). Как правило, отно­сит (или: «не относит» — в подлиннике неясно, — пере­писчик) инакомыслие к психиатрической компетенции. Не любит участвовать в экспертизе невменяемости: «Я врач, а не следователь»... Достаточно трезв, чтобы понять конъюнк­туру, но постарается «не пачкаться»: помогите ему своей правильной тактикой.

 

Диссертант. Главная особенность: бессознательно рас­ширяет границы заболевания, описываемого в диссертации. Убедите его своим поведением, что в качестве «материала» вы не подходите.

 

Вольтерьянец. Умный, опытный человек и психиатр. Дав­но разочаровался в психиатрии как науке. Высокий интел­лект, любит искусство, литературу, может помногу говорить о них. Социально инертен, т.к. не верит в успех каких-либо социальных преобразований (мудрость экклезиаста); не исключается внешняя общественная позиция по «курсу». Трусоват, циничен. Прекрасно понимает конъюнктуру, но даже под «давлением» признает вас психически здоровым, причем в силу своей трусости сделает это убедительно на­глядно, чтобы снять с себя подозрение в «симпатиях» к вам; «чтобы комар носу не подточил».

 

Обыватель. Интеллект и специальные знания не выше среднего. Себя считает умным и опытным врачом, а свой жизненный стиль — желательным эталоном для других. В рамках «общего курса» социально активен, хорошо развита приспособляемость к внешним условиям («социальная ми­микрия»). Не понимает таких явлений, как сюрреалистиче­ская живопись («разве лошади летают?»), современная поэ­зия («а где же рифмы?») и т.п. Искренне считает анормаль­ной вашу социальную позицию, основные аргументы: «Ведь была квартира, семья, работа. Зачем же вы?» С этим совре­ менным «рантье» не рекомендуем говорить об абстрактных предметах, философии, физических теориях и т.п., о совре­менном искусстве, — старайтесь оставаться на его уровне. Опасен, может выявить психическую патологию, легко под­дается давлению свыше, себя всегда оправдает (в своих глазах) ссылкой на авторитеты, психиатрическую «школу».

 

Профессиональный палач. Сознательно совершает эскульпацию психически здоровых людей. Обычно грамотный специалист. Поэтому единственная ваша возможность — не дать ему ни одного «симптома». В этом случае из своеобраз­ного профессионального самоуважения может не захотеть пачкаться «явной липой».

Практические рекомендации о вашей тактике. 

 

Карательные службы имеют перед инакомыслящими одно важное преимущество: они активно аморальны. Принцип «цель оправдывает средства» используется государством

против граждан, уподобившихся мальчику из известной сказки Андерсена о голом короле. Наукообразные положения о классовости морали позволяют быть откровенно безнравственным по отношению к «врагам советского народа и со­циалистического строя». А что — мораль? — моральна правда, но не ложь, моральна искренность, морально сочувствие и т.п. Инакомыслящие, как правило, признают именно такую «внеклассовую» мораль.

 

Вот что это означает в условиях предварительного след­ствия, суда, психиатрической экспертизы: 

 

1) давать правди­вые показания на все интересующие КГБ или суд вопросы, заведомо пагубные для себя как экспертирующегося; 

 

2) «на­талкивать» КГБ и суд на неизвестные им обстоятельства и мотивы, давать эксперту необходимую ему «симптоматику»; 

 

3) позволять непозволительную слабость по отношению к следователю, которому «крайне необходимо успешно вести следствие», к свидетелю, струсившему «из боязни потерять должность», и т.п. 

 

К сожалению, это факты. Лгать — сквер­но, но учтите: от вашего желания и умения быть немораль­ным по отношению к лицам и организациям, исповедующим мораль готентота, зависит ваша судьба. На опыте сотен то­ варищей и собственном мы утверждаем: абстрактная мо­ральность, определяющая поведение подследственного, под­судимого и экспертирующегося, противоречит его жизнен­ным интересам. Ваше правильное поведение в период психи­атрического исследования (как и следствия, суда) включает в себя не только необходимые элементарные знания из тео­рии и практики психиатрии, но и «заземленную мораль­ность». 

 

Все наши рекомендации рассчитаны на некоего «усредненного диссидента». Понятно, мы не можем учиты­вать все многообразие индивидуальных обстоятельств, ин­тересов, судеб. Вовсе не обязательно следовать какой-либо конкретной рекомендации, если это объективно противоре­чит реальности. Мало того, это вредно. Бессмысленно, на­пример, отрицать травму головного мозга в прошлом, если об этом имеются указания в документах; заикание, если вы заикаетесь, и прочее. Желательно, чтобы ваши потенциаль­ ные свидетели сумели дать столь же правильные и «чистые» показания о вашем психическом облике. Сведения, сооб­щаемые вами врачу, могут не совпадать с материалами след­ственного дела. Во-первых, закон не воспрещает подозре­ваемому или обвиняемому заведомо ложных показаний; во-вторых, сведения, имеющиеся у экспертов, не будучи тай­ной [для] КГБ (в советском праве врачебная тайна суще­ствует как чисто формальная категория), не могут быть использованы в материалах следственного и судебного рас­следования. Однако следует твердо помнить, что при даче эксперту каких-либо сведений о конкретных интересующих КГБ обстоятельствах следует быть осторожным, т.к. со временем эти сведения могут быть «оперативно разрабо­таны».

Общие сведения о вашей жизни. 

 

Беременность вами и роды прошли нормально. Вы родились здоровым ребенком, сидеть, ходить, разговаривать научились вовремя. В дет­стве проявляли интерес к сверстникам, с удовольствием кон­тактировали с ними. Не было предпочтения играм наедине с самим собой, чрезмерного фантазирования, лживости, упрямства; все привычки, поступки, суждения соответствова­ли возрасту и полу. К чтению проявляли умеренный или несколько повышенный интерес, предпочитали книги, со­ответствующие возрасту. Не было ночных страхов, снохождения, расстройств сна, заиканий, чрезмерно выражен­ного страха темноты, животных, высоты и проч. 

 

Не было неустойчивости настроения, слабоволия, повышенной обид­чивости, неожиданных реакций агрессии, побегов - из школы и дома, в занятиях успевали, на «второй год» не оставались, проявляли интерес к жизни класса, школы, двора, не са­моустранялись из нее, пользовались расположением това­рищей (однако не были излишне «примерными», безынициативными), ваши друзья всегда соответствовали вам по возрасту. В подростковом возрасте не было «особенностей» и «трудностей» поведения. Неудачи переживали спокойно, но не безучастно; не испытывали тяги к уединенным тихим занятиям, отвращения к спорту, к большим скоплениям лю­дей, массовым зрелищам. Жили интересами своего возраста и круга: любили кино, книги (но не одну «фантастику»), игры; к членам семьи относились с любовью, жили интере­сами семьи, ее заботами, переживали за близких, их болез­ни, печали, их радости; не были скрытны, делились в семье своими интересами и новостями. Интерес к противополож­ному полу возник своевременно; к выбору профессии не были безучастны; всегда проявляли живые, яркие и адек­ватные эмоции, искренне сочувствовали горю и неудачам близких вам людей. По характеру не вспыльчивы, контакты с людьми не «поверхностные»; не ограничиваете себя инте­ресами круга «семья-служба». Если вы человек скрытный, замкнутый, то виной тому робость, а не отсутствие потреб­ности в общении, к профессиональным обязанностям не безраличны, не испытываете к ним отвращения; если только того не требуют ваши занятия или профессия, не проявляете (и не проявляли) интереса к философским проблемам (ибо есть такой термин: «метафизическая интоксикация»), пси­хиатрии, парапсихологии, математике. Учитывая уже извест­ную вам психологию психиатра, не проявляйте интереса к современному «модерному» искусству и, особенно, пони­мания его. Свободное время вы не посвящаете одним аути­стическим занятиям: чтению, садоводству, созерцанию при­роды и произведений искусства. Вы имеете «хобби», инте­ресуетесь спортом (хотя бы зритель, болельщик). Если вы холосты, не объясняйте это отсутствием влечения к противо­положному полу или отвращением к семейной жизни, най­дите какую-либо иную причину (отсутствие квартиры, ма­лая зарплата, собирался, но помешал арест...). В сексуаль­ном отношении вы всегда были в границах «приличий». У вас никогда не было склонности к «непререкаемости сужде­ний», вы понимаете и понимали, что «в жизни кривая линия зачастую короче прямой», у вас не было немотивированных, с точки зрения окружающих, поступков. Если объективно известно о некоторых особенностях вашего характера, на­пример, о «срывах», то проявляйте критичность к себе. 

 

У вас никогда не было травм мозга, судорожных состояний, потерь сознания, галлюцинаций, расстройств памяти, забо­леваний нервной системы (мозга); алкоголем не злоупотребляете, если и пили когда, то предпочитали сухие вина. Ваши социальные взгляды менялись с возрастом, корректи­ровались окружающими людьми, событиями, книгами и т.п. Ваши реакции на несправедливость по отношению к вам не были излишне яркими, бурными, экспансивными и длитель­ными. Инакомыслие зародилось под влиянием книг, расска­зов очевидцев и жертв репрессий, воспитания в семье и школе (если обстоятельства позволяют безболезненно со­общать такие сведения), в результате трезвого объективно­го осмысливания реальности. Как это ни неприятно, но наилучшей мотивировкой вменяемых в вину деяний явля­ется: «Хотел прославиться, стать известным; не понимал серьезности последствий, не посмотрел на себя со стороны; не понял, что зашел слишком далеко» и тому подобное.

 

К сожалению, именно такие (некрасивые) мотивировки по­ложительно воспримутся на экспертизе. Мы не настаиваем на использовании этого совета всеми и всегда; но помните:

иногда обстоятельства могут потребовать и такой меры за­ щиты, тем более что нравственная ваша позиция (отказ «топить» товарищей, «чернить» свое прошлое и т.п.) не

пострадает от этого вынужденного тактического приема.

В период следствия по делам инакомыслящих, как прави­ло, имеет место лишение свободы в качестве меры пресече­ния. Лишенные возможности общения с близкими, друзья­ми, вырванные из первичной обстановки и «жизненного сте­реотипа», вы становитесь участником заведомо проигранной вами схватки с КГБ. Именно в следственный период ваше поведение и обстоятельства дела предрешат: быть или не быть вашей невменяемости. Самый простой способ гаранти­ровать себя от последующей эскульпации таков: давать все интересующие КГБ сведения о всех интересующих его лицах; не жалеть ни близких, ни товарищей, ни посторонних; отречься от своего «преступного прошлого» и т.д. и т.п. Как правило, это гарантирует от психбольницы, даже если вы психопат, хронический алкоголик. История знает тому примеры. К счастью, такую объективно и субъективно амо­ральную защиту своих интересов принимают немногие. На­деемся, что этот элементарно простой метод неприемлем и для вас.

 

В период следствия на вас будут воздействовать следую­щие факторы: 1) глухая изоляция от внешнего мира; 2) тревога за будущее; 3) психологическое давление следова­теля; 4) почти обязательное соседство по камере заклю­ченного — «наседки», прямо или косвенно оказывающего на вас психологическое давление. «Наседка» — специально подсаженный в вашу камеру человек, цель которого любым способом воздействовать на вас в благоприятную для КГБ сторону. Его методы включают уговоры дать показания, чистосердечно раскаяться, чтобы заслужить прощение; при этом «наседка» ссылается на свой личный пример или приме­ры своих знакомых. Иногда он «случайно» находит общих с вами знакомых в прошлом и, с ссылкой на их слова, со­ общает известную ему «правду» об «изменах» вашей супру­ги или невесты. «Наседка» выуживает из вас необходимую следствию информацию, создает в камере совершенно не­терпимую психопатическую обстановку, мешает вам спать, есть, читать и т.п. Следователь, как вы сами убедитесь, органически не может придерживаться закона в своих дей­ствиях, он будет вас уговаривать, запугивать, шантажиро­вать, нарушать процессуальные нормы оформления след­ственной документации и т.п.

 

Широко известная самиздатовскому читателю Памятка А. Вольпина о поведении на следствии имеет, как сейчас вы­яснилось, существенный недостаток: предлагаемая А. Воль­пиным «юридическая позиция» на следствии (требование от следователя соблюдать букву закона, четкое знание и отстаивание своих юридических прав) мешает следователю «чисто» вести ваше дело, запугивать на очных ставках ва­ших свидетелей, подтасовывать показания в протоколах до­просов и т.д. Это выводит из сил следователя и вынуждает его обратиться к поискам у вас психических изъянов, хода­тайствовать о направлении вас на психиатрическое иссле­дование. Особенно «экспертогенен» для вас отказ от дачи показаний вообще (законом не воспрещаемый). Поэтому рекомендуем обращаться к подобным методам ведения свое­го дела только в крайних случаях.

 

Если позволяют обстоятельства, не ведите со следователем разговоров на «эмоциональные» для вас темы; зачастую следователь сознательно ведет подобные беседы на небезразличные для вас темы в таком «ключе», чтобы вызвать у вас эмоциональную реакцию. Таким образом, например, «готовили» к экспертизе Леонида Плюща, чтобы документально оформить его «фантазии».

 

Будьте заранее готовыми к ложным заявлениям следова­теля об имеющихся против вас «уликах», «изобличающих вас показаниях». Помните: вы не сможете доказать следо­вателю (как и суду), что имели место слежка за вами, провокации против вас и прочее, именно потому, что это очевидно. А эксперты на этом основании присоединят к вашему «диагнозу» и «бред преследования». По этой же причине не настаивайте на данных аспектах, если позволяют обстоятельства дела. Старайтесь аргументировать свои мне­ния не личным опытом или анализом действительности, но ссылкой на литературные источники, утверждения автори­тетов и т.п. (Иначе в экспертном заключении появится по­ ложение о «переоценке ваших данных»). 

 

Не стесняйтесь выражать беспокойство о семье, близких, друзьях. Это не­обходимо для аргументирования в пользу вашей «эмоцио­ нальной сохранности».

 

Голодовки в качестве протеста желательно применять только при крайней необходимости: при желании отказ от приема пищи может быть истолкован как патология психики

(это случилось с Петром Григорьевичем Григоренко).

 

Ни в коем случае нельзя упоминать о разочаровании в жизни, нежелании дальше жить, планах покончить с собой. Это немедленно навлечет на вас подозрение в психической болезни и может быть веским аргументам в пользу эскульпации. О мыслях, о планах покончить с собой нельзя гово­рить даже.

 

Не бойтесь воздействия на вас фармакологическими ве­ществами, вводимыми посредством воды или пищи; не отка­зывайтесь от лечения, если больны, — факты подобных во­здействий, как правило, не подтверждаются. Мы полагаем, что подобные методы воздействия не практикуются вооб­ще, т.к. сопряжены с определенными чисто техническими трудностями и на самом деле были бы мало эффективны.

 

Никакие «научные» методы не смогут заставить вас по­ступать против собственной воли и совести. То же касается и гипнотического внушения, в подобных ситуациях вообще неэффективного.

 

Период психиатрического исследования и собственно экспертизы мы рассматриваем на примере стационарного экспертирования, как наиболее сложного случая.

 

Конвоем вы доставлены в приемный покой психиатричес­кого учреждения, где уже с первых минут находитесь под наблюдением медицинского персонала. В приемном покое происходит санитарно-гигиеническая обработка испытуемо­го и первая беседа с врачом. Не отказывайтесь от гигиени­ческих процедур, беседы и врачебных манипуляций, т.к. это может быть расценено как «психический негативизм». В палате (или камере) вы встретитесь с иными исследуемы­ми. В их числе могут быть и психически больные люди, к присутствию которых вам придется привыкать. Не бойтесь их, даже агрессивные больные не столь опасны, как утверж­дает молва, тем более в условиях больницы, психиатрическо­го стационара, с практикуемыми методами «устрашения». Помните, что и здесь не исключено присутствие «наседки». Как правило, в каждой палате постоянно находится санитар или фельдшер, в его функцию входит непрерывное наблю­дение и, при необходимости, купирование, с помощью инъ­екций медикаментов или различных видов «фиксаций», агрес­сивности, повышенного возбуждения и проч.

 

Средний медицинский персонал в психиатрических учреж­дениях ведет журнал наблюдений, где подробнейшим обра­зом фиксируются все особенности поведения больных и исследуемых, их высказывания, просьбы и т.п. Поэтому: контролируйте каждый свой поступок, каждое слово — все будет доложено «ведущему» вас врачу (т.н. «доклады­вающему врачу», представляющему вас экспертной комис­сии). Беседы с «докладывающим врачом» во многом опре­деляют заключение комиссии. Будьте достаточно вежливы с ним (как бы ни относились к нему); по возможности отве­чайте на все вопросы; некоторые вопросы могут показаться «глупыми» («Какое сегодня число? день? год? Сколько останется, если из ста вычесть тринадцать? В чем смысл пословицы «Ни в свои сани не садитесь»?» и т.д.). У вас будет возможность определить интеллектуальный уровень психиатра, его манеру вести беседу, ваша задача говорить с ним «на одном языке, на одном понятийном уровне».

 

Многие советы о тактике беседы с психиатром и ее со­держании изложены выше, в иных разделах нашей работы. Старайтесь не пользоваться выражениями, которые могут быть расценены как «символические ассоциации» (напри­мер, из опыта (?) Григоренко: ему был задан вопрос о «мо­тивах» его «антисоциальной деятельности». Григоренко отве­тил так: «Нечем было дышать»).

 

Не утверждайте категорически о слежке за вами, пресле­дованиях, подслушиваниях, провокациях и т.п. (Печерникова и Косачев: «По мере развития и перерастания пара­ноидных реакций в патологическое развитие личности основ­ные патологические образования постепенно начинают об­растать бредовыми идеями преследования, отношения, «ин­терпретации»).

 

Голодовки следует объявлять только в крайних случаях, т.к. они тоже будут расценены как проявление «психопати­ческого негативизма». Убедить психиатра в объективности и социальной обусловленности своих убеждений вы не су­меете (именно потому, что и сам это понимает); ввиду этого не рекомендуем углубляться в дискуссию на социально-политические темы, иначе может быть констатирована «переоценка своих данных». (Печерникова и Косачев: «Сверхценные представления сменяются интерпретативным бредом, который приобретает черты некорректируемости, убежденности, паралогичности, появляется переоценка сво­ их данных»). Может быть отмечена и «обстоятельность мышления» (так случилось с Григоренко).

 

Разумеется, если психиатр задался целью выявить у вас патологию, любой ваш ответ и поступок может быть расце­нен соответствующим образом. У Жореса Медведева, напри­мер, было констатировано «расщепление личности» на том основании, что он по профессии биолог, а пишет стихи...

 

Ваше поведение должно быть максимально естественным, не скрывайте тревоги о будущем, о семье, близких, друзьях, чтобы не выявили у вас «эмоциональную сглаженность» или «холодность».

 

Отрицайте знакомство с нашей работой, не сообщайте, что когда-либо интересовались психиатрией, парапсихоло­гией, философией, религией (если это возможно, исходя из объективных данных обстоятельств).

 

Помните, что советский врач не может гарантировать вам соблюдение профессиональной тайны. Не сообщайте ему «оперативных» сведений, которые могут быть использованы

против вас или ваших знакомых.

 

Спустя определенное время, «докладывающий» врач пред­ставит вас комиссии, сообщит ей о своих наблюдениях, ха­рактере и содержании бесед с вами, сделает предваритель­ный анализ и даст заключение о вашей вменяемости (или невменяемости).

 

И последнее: молва о «фармакологических» допросах в психиатрических учреждениях не беспочвенна. Существует метод так называемого «амиталового интервью», посред­ством внутривенного введения амиталиатрия. Через корот­кое время (секунды) после введения у испытуемого насту­пает непродолжительное состояние опьянения, сходного с алкогольным, затем переходящее в глубокий сон. Принцип довольно банален: «у пьяного развязывается язык». Метод «растормаживания» (так его называют официально) при­меняется в случаях, когда у испытуемого или больного хотят выявить скрываемый бред, галлюцинации и т.п. Ком­петентно заявляем: метод малоэффективен, не бойтесь его, контролируйте свое состояние (это возможно), и эффект «развязывания» вашего языка не удастся.

 

Поведение в психиатрической больнице. 

 

Может случиться худшее: несмотря на полное следование нашим рекомендациям, вы будете признаны невменяемым и определением суда направлены на принудительное психиатрическое лечение.

 

Бесправное положение психически больного незавидно. Вы не должны отчаиваться! Многие десятки ваших товари­щей долгие годы находятся на принудительном лечении без значительного ущерба для здоровья. Несмотря на весь арсе­нал психофармакологических средств, шоковую терапию, современная наука, к счастью, пока не в состоянии необра­тимо изменить человеческую индивидуальность, убить лич­ность в человеке.

 

Каждые шесть месяцев вас должны представлять на оче­редную психиатрическую экспертизу, этого требует закон. Кто знает, может быть, одна из таких комиссий признает вас «излеченным». Нет никаких оснований надеяться на совесть врачей; к сожалению, малоэффективно и давление мирового общественного мнения по поводу преступного использо­вания психиатрии в СССР.

 

Практика показывает, что для создания себе более или менее сносных условий существования в психиатрической больнице (менее выраженный «режим притеснения», разре­шение на чтение книг, более мягкое «лечение» с более про­должительными перерывами между курсами) необходимо сообщать врачам о «переоценке своих прежних болезнен­ных убеждений». Отдавая должное мужеству Леонида Плю­ща, сознательно отказывающегося в спецбольнице г. Днеп­ропетровска от любых «тактических приемов», мы настоя­тельно рекомендуем все же пользоваться ими. В этом и только в этом единственная надежда на спасение.

 

Заключение. 

 

Экспертировавший одного из авторов данной работы про­фессор Ушаков так пишет в своем учебнике, рассчитанном на студентов-медиков: «Научные идеи, доминирующие в сознании ученого, фанатические идеи верующего представ­ляют собой варианты переоценки (т.е. сверхценных, пато­логических) идей».

 

Стоит ли удивляться после этого широкой практике эскульпации инакомыслящих?

 

Знание элементарных положений психиатрической практи­ки, умение сознательно и грамотно вести себя при встрече с психиатром — необходимо сегодня многим. Известные обстоятельства нашей жизни помешали нам ранее письменно обобщить наш опыт и предложить его читателям.

 

Наша работа рассчитана и на тот случай, когда вам при­дется выступать на следствии в качестве свидетеля. Тогда от ваших показаний будет зависеть судьба других людей. Столь сжатый объем не позволил достаточно глубоко и серьезно осветить некоторые вопросы теории психиатрии и взаимоотношение права и психиатрии, поэтому для тех, кто желает ознакомиться с проблемами, затронутыми в на­шей работе, рекомендуем следующую литературу.

 

Рекомендуемая литература. 

 

1. Уголовный кодекс (комментарии).

2. Уголовно-процессуальный кодекс (комментарии).

3. Основы законодательства Союза ССР и союзных ре­спублик о здравоохранении (стр. 36).

4. Закон РСФСР о здравоохранении (стр. 54-56).

5. Инструкция о неотложной госпитализации психических больных М3 РСФСР.

6. ...

7. ...

8. Медведев Ж. «Кто сумасшедший?», Самиздат. 

9. Григоренко П. Воспоминания, Самиздат.

10. ...

11. Гиляровский В. А. Психиатрия, М. 1964.

12. Гаянушкин Н. В. Избранные труды, М. 1964.

13. Тимофеев Н. Н., Тимофеев Л. Н. Вопросы медицинской деонтологии в судебно-психиатрической клинике. Журнал «Невропатология и психиатрия» им. Корсакова, 1973, No 5.

14. Печерникова Т. П., Косачев А. А. Некоторые особен­ности становления и диагностики паранойяльных синдромов при психопатиях. Судебно-медицинская экспертиза за 1973 год., No 4.

15. Тимофеев Н. Н. Деонтологический аспект распознава­ния больных шизофренией. Журнал «Невропатология и психиатрия» им. Корсакова, 1974 г., No 7.

16. Шманова Л. М. Клиника вялотекущей шизофрении по данным отдаленного катамиеза (докторская диссертация), М. 1968 г.

 

Буковский В. Глузман С.

Владимирская тюрьма — Пермский политлагерь

Источник: "Хроника защиты прав в СССР", выпуск 13, январь - февраль 1975, издательство "Хроника", Нью-Йорк. 

http://scriptum.cz/soubory//scriptum/%5Bnode%5D/chronika-zascity-prav-b-sssr_1975_13_ocr.pdf

To Leonid Plyushch, a victim of psychiatric terror. 

 

Pushkin: You yourself are crazy!

Chaadaev: Why am I crazy?

Pushkin: You understand equality, but you yourself live in slavery.

Chaadev (pondering): You’re right: I’m crazy.

 

A. Platonov, The Lycée Student. 

 

Introduction.

 

At the present time there are many well-known cases in which dissidents in the USSR have been declared mentally ill, and there is reason to fear that this method will be even more widely applied. It is not hard to explain this phenomenon. On the one hand, this method is very convenient for the authorities. It makes it possible to confine a person for an indefinite period, to keep him in strict isolation, to use mind-affecting drugs for his “re-education,” to complicate the struggle for open trials and for the release of such individuals (since even the most objective person, if he does not know the patient, will always harbor some doubts as to his mental soundness). It deprives the victim who has been dealt with in this fashion of even those few rights enjoyed by a prisoner. It provides a way to discredit the ideas and actions of dissidents. And so forth. 

 

But there is another and no less critical consideration. Although as a rule dissidents are well informed on the law, so that they do not make mistakes during the preliminary investigation and in court, they have turned out to be completely helpless when faced with a skilled psychiatrist under orders above to find them non-responsible. Inevitably, all this has engendered new fear and bewilderment among the dissidents. It is one reason for the recent unexpected “renunciations” and recantations. Thus the fear once inspired by the preliminary investigation, a fear later misspelled by a knowledge of the law and how to apply it, has now been revived vis-a-vis forensic psychiatry. A feeling of doom — of being unable to combat this method of persecution — has become widespread.

 

All this makes it essential to summarize in a single handbook the experience gained from many forensic examinations as well as the basic principles of psychiatric theory needed to assure that correct behavior which will offer the least possible grounds for declaring the subject to be non-responsible. The authors of this book, a former “mental patient” and a former psychiatrist, hope that with their combination of professional knowledge and practical experience they will succeed in making this a useful guide. 

 

This handbook does not purport to be an exhaustive analysis of the problems of psychiatry. Indeed, certain matters have been deliberately simplified, since this work is intended for the general reader.

 

The Law: An Outline.

 

You may be seen by a psychiatrist, even without your consent, in any of the following three cases:

 

​1. Compulsory examination or compulsory hospitalization within the framework of standard medical regulations. 

Your beliefs, your stand on social issues, your actions, or your circle of acquaintances have prompted the KGB operations group to observe you closely. Because of certain objective circumstances, they do not want to institute criminal proceedings against you. Then the KGB (often not directly but through the police, the prosecutor’s office, a local government body, a confidential agent, etc.) reports you to a medical facility as someone who is (in their opinion) mentally ill, at the same time indicating the reasons for their interest in you.

 

In this case a psychiatrist from a polyclinic, dispensary, hospital, or city first aid station must examine you and, if they deem it necessary, commit you to an ordinary psychiatric hospital. This kind of examination may be conducted at your home, at your place of work, at the site of an “incident,” in a preliminary detention cell, at an appropriate facility, or in any other place. 

 

If the psychiatrist finds that your symptoms are not such as to require observation or treatment in a psychiatric hospital, you are registered as an out-patient at a psychiatric dispensary or the psychiatric department of a polyclinic. 

 

You can be committed to an ordinary psychiatric hospital on the basis of the following symptoms: 1) a mental disorder posing danger to yourself; 2) a mental disorder posing danger to those around you; 3) a mental disorder which can be diagnosed only by examination on an in-patient basis; 4) a pronounced mental disorder which cannot be treated successfully on an out-patient basis; 5) a state of “acute psychosis” (what payment term “a violent patient”). 

 

Formally, discharge from one’s status as a psychiatric outpatient or discharge from a hospital depends only upon medial findings (i.e. on the psychiatrist). 

 

If a doctor has determined that you are ill, the forwarding (if you are hospitalized) and evaluation of your complaints, statements, petitions, and letters depends entirely on the professional competence and conscience of the doctor, since he is assigned this responsibility by law. Relatives, acquaintances, and other interested parties may send requests and petitions concerning you to medical officials (the Chief Psychiatrist of the USSR, of the republic, region, territory, city, district).

 

In psychiatric practice, as in any other human activity, mistakes happen. A physician is not liable under the law for a professional mistake.

 

This state of affairs may be utilized by the authorities to explain a compulsory hospitalization that subsequently proves to have been unwarranted. By the same token, an incompetent or morally unreliable psychiatrist can give an incorrect diagnosis of your mental health without risking future repercussions for himself. 

 

2. Forensic psychiatric examination after criminal proceedings have been instituted. 

 

After selecting the means of restraint to be employed in your case (usually arrest), the investigative authorities (or the prosecutor’s office) may send you for forensic psychiatric examination. For this purpose a document is drawn up which sets forth those things you said or did which raised doubts as to your mental health.

 

Usually the preliminary investigator (or prosecutor) does not inform you of such doubts, and does not show you the relevant documents. Nor does he inform you of the very fact of the impending expert examination, or its time or place. 

 

Forensic psychiatric examinations are conducted by a board of psychiatrists (no less than three). You may be subjected to either of the following kinds of forensic psychiatric examination: 1) on an out-patient basis; 2) on an inpatient basis.

 

Examination on an out-patient basis is usually conducted at a medical facility or in a room at the investigative prison. 

 

It may last from a few minutes to several hours.

 

Examination on an in-patient is conducted at a psychiatric hospital (at the Serbsky Institute of Forensic Psychiatry in Moscow; in the observation wards or the regular “acute” wards of ordinary psychiatric hospitals; in the psychiatric wards of prison hospitals). 

 

The law specifies no time limits for expert examination on an in-patient basis. It usually lasts from weeks to several months. 

 

If you are found to be non-responsible, it is unlikely that you will be informed of the decision of the board of experts. From that moment, defense counsel will be allowed to come into the case, and you will no doubt be excluded from participation in the investigative proceedings. 

 

The law permits a second, supplementary examination; the number of examinations is not limited. If there is a difference of opinion among boards of experts, the investigator (or prosecutor) is responsible for selecting the one correct opinion. 

 

Usually a person declared non-responsible is not summoned to the courtroom, and is not informed of the verdict in his case.

 

Sometimes the expert examination is conducted in the courtroom. Essentially, it in no way differs from the usual examination on an out-patient basis. By decision of the court, judicial proceedings can be suspended to send a defendant for expert examination on an in-patient basis. The court determines the type of hospital to which a person declared non-responsible is sent; i. e., whether to an ordinary hospital or a special psychiatric hospital of the Ministry of Internal Affairs. Unfortunately, it is extremely unlikely that a court will allow someone to remain at home under supervision of the psychiatrist instead of ordering compulsory isolation. 

 

3. If you are a witness in some case, compulsory examination on an out-patient basis is also possible. The formal grounds for this is the doubt entertained by the preliminary investigator (prosecutor, court) as to your capacity accurately to understand the facts relevant  to the case, and to give accurate testimony about the facts. In this event, examination on an in-patient basis may be conducted only with your consent. (We hope you will not give it).

 

The law on notaries public affords you the opportunity to arm yourself in advance with objective findings by psychiatrists as to your mental heath. Upon written request by you, the notary will issue an order for expert examination, indicating the kind of examination and where it is to be conducted. After this, you have only to pay for this kind of notarial assistance and to do everything necessary to see that this psychiatric evaluation of you becomes widely known, in case you are arrested and an attempt is made to declare you mentally ill. (Cf. Regulations on the RSFSR State Notariate, Articles 66 and 67, and Instructions on the Procedure for Performing Notarial Acts at State Notary Offices of the RSFSR, pp. 139-46).

 

 

General Information on Psychiatry. 

 

“When we lack understanding words come quickly to take its place.” (Goethe, Faust). The principles of the functioning of the human brain are still unclear. Neurophysiology and other laboratory-oriented sciences dealing with the brain are not yet in a position to understand the “psychic” work of systematic science, the concepts of health and illness and equally enigmatic and elusive. This uncertainty of concepts which is characteristic of medicine as a whole, is especially pronounced in psychiatry. Madness is regarded as both a biological and a social (historical, philosophical, juridical) problem. 

 

On the whole, there is no basis in modern psychiatry for applying a system of categories — or even classifications — of mental illnesses. Thus at a diagnostic symposium in Leningrad, twenty of the nation’s leading psychiatrists gave twelve different diagnosis of one and the same patient. 

All illnesses of a psychiatric nature may be divided into two groups: 1) quasi-defined illnesses, singled out by convention as independent forms from among the chaotic store of facts accumulated over the last century; 2) authentic diseases, whose causes are known to science, and which have characteristic dynamics. Whereas the models for the former are purely rhetorical, the models for the latter are based on specific scientific discoveries and can be verified. 

 

Subjective observation of the patient — their behavior, speech, memory, etc. — is still the basic method of clinical psychiatric examination. Use is also made of equally subjective information on the patient obtained from his associates, acquaintances, relatives, official documents, and so forth. Other methods (laboratory analyses, electroencephalographic studies) are of secondary importance. 

 

Physicians engaged in practical work are not overly troubled by the vagueness in the delimitation of mental illnesses, since the treatment is usually determined not by the diagnosis but by individual symptoms. 

 

In psychiatric theory there are no generally-accepted  criterial for “health” and “illness.” There is a mass of abstract concepts, ranging from philosophical … to cybernetic, which are absolutely unsuitable in psychiatric practice. And yet the daily activity of a physician is impossible without some criterion, however conditional, of health. Therefore, psychiatric practice involves the use of a conventional model of mental health that is convenient, simple, and understandable — the so-called model of the “rentier who clips coupons.” A “rentier” is a person of limited intellect and bourgeois tastes who is rather civilized than cultured; he does not want to take risks …, being satisfied with his modest but solid social position and he is not given to enthusiasms. (“The higher you fly, the harder you fall.”) He has no capacity for any kind of creativity, and is a pillar of any regime. The instinct for self-preservation is the beacon that guides him through life. And that life is monotonous but serene. In the sea of troubles, cataclysms, and potholes of our existence, he regards his lifestyle as the only correct one. 

 

The content of the “rentier” is not scientific, and is nowhere mentioned in the Soviet psychiatric literature. But doctors engaged in practical work use it (although not always consciously) in their daily practice — not, of course, as a rigid standard fixed once and for all. (From what follows, you will understand why the “average psychiatrist” is fond of the concept of the “rentier”).

 

 

Dissent as a Problem of Psychiatry. 

 

The freedom of each of us as an individual is limited by the interests of society. Laws and morals are the bearers of such limitations. The behavior of a mentally ill person — behavior that is “silly,” “strange,” etc. — is not desirable for society, even when it does not directly violate the law.

 

Psychiatry is concerned with protecting citizens against such behavior. The practice of compulsory psychiatric hospitalization is considered justified from not only the medical but the social viewpoint. And if “health” is “desirable behavior” and “illness” is “undesirable behavior,” the social purpose of psychiatry is to convert undesirable behavior into desirable behavior. Thus the use of compulsion on a mentally ill individual is justified by the benefit to society. This use of “evil and good” has caused the branching off, in the West, of an “anti-psychiatric” school from the classic psychiatry. 

 

The “anti-psychiatrists” declare: “The ‘content’ of psychiatric science is the suppression of the revolutionary subconscious for the sake of the state. The history of psychiatry is the history of the methods by which society has obliterated psychic resistance to the prevailing conditions of life.”

 

One must admit that, given the vagueness of the diagnosis and the existence of multiple “scientific schools of psychiatry,” the unlawful expansion of psychiatric authority is quite possible. 

 

Under the influence of the “social demands” made by the totalitarian regimes of various states, the boundaries of the psychiatric norm are determined rather by immediate necessity than by scientific and historic considerations. (Cf. the claim of “anti-psychiatrists” that psychiatry, in fulfilling the demand of a class society, has always transformed revolutionaries into psychopaths). 

 

The use of psychiatry as a punitive measure in the USSR is based on a deliberate interpretation of dissent (in the well-known sense of that word) as a psychiatric problem. In a monograph titled “The Theory and Practice of Forensic Psychiatric  Examination,” Professor D. R. Lunts affirms that any unlawful act, precisely and simply by virtue of its being unlawful, calls for psychiatric analysis (the concept of the “rentier”), his rationale for this being that under socialism no social basis for crime exists. (Crime resulting from social stresses is a phenomenon that Lunts reserves for capitalism). 

 

A direct purpose is served by “exculpation,” i.e., declaring non-responsible this dissenters who, in one way or another, have expressed disagreement with particular aspects of the Soviet government’s domestic and foreign policies. For this purpose, the following psychiatric diagnoses are almost invariably used: latent (vyalotekushchaya), and paranoid (paranoiyalnoe) development of personalty. Other diagnoses are scarcely ever made; i.e., dissent is not one of their theoretical symptoms (Fortunately for you; otherwise you would have to learn more about psychiatry).  

LATENT SCHIZOPHRENIA. We quote the experienced expert, Professor Timofeyev:

 

“The difficulties in diagnosis become greater the more we study the mild and indistinct forms go schizophrenia (i.e., latent schizophrenia - B. And G.). There questions are still controversial, since some psychiatrists do not recognize these forms of the illness, while other speak of their being relatively distinct entities.”

 

In another work, Timofeyev affirms:

 

“Dissent may be due to a diseased condition of the brain when the pathological process develops very slowly and mildly (latent form of schizophrenia - G.), and its other symptoms remain unnoticeable for a certain period (occasionally until a criminal act is committed).”

 

Thus Professor Timofeyev recognizes the existence of latent schizophrenia:

 

“Since it is precisely this age-group (twenty or twenty-nine years - B. And G.) that is characterized by increased conflict, a striving for self-assertion, the rejection of traditions, opinions, norms, etc., grounds are provided for the myth that certain young persons - who are actually schizophrenics - are wrongly confined in psychiatric hospitals; that they are (allegedly) kept there because they don’t think like everybody else.”

 

By “latent” is meant that form of schizophrenia in which all manifestations of the illness are expressed only to a degree that is “marginal” or “slight,” and there  are no such gross symptoms as hallucinations. The following symptoms are those most characteristic of latent schizophrenia (they are quoted from a textbook for students at medical institutes): introversion, listlessness, lessened interest in life, generalized pessimism and melancholy, preoccupation with inner experiences, inappropriate thoughts and actions, bigotry ana rigidity of opinions, and suspiciousness, etc. So that if you are an introvert with a penchant for self-analysis; if you are uncommunicative; if you do not want to change your convictions because you do not consider then “groundless”, if the fact that you are being tailed and your telephone conversations are being bugged is attributed to “suspiciousness,” or perhaps a “delusion of persecution,” the conclusion is clear… Nor will you be saved by the fact that you are successfully coping with your job responsibilities, or with creative work; that you show an interest in it and are even “growing” professionally. Although formally the presence of a psychic pathology does not rule out responsibility for your actions your “exculpation” is inevitable.

 

According to data from the Serbsky Institute of Forensic Psychiatry, about half of those people afflicted with latent schizophrenia are found to be competent (deesposobny). But we know of no case where a schizophrenic was found to be accountable (vmenyaemy). That very experienced expert, Proffesor Lunts, considers it advisable to introduce into civil legislation the concept of “limited” or “partial” competence, and deliberately effects the criminal “exculpation” of healthy people, since “each class and each occupation has its own ethic.” (N.B. Limitation of competence and accountability is actually necessary. It exists as a legal principle in the jurisprudence of all civilized states.)

 

Paranoid development of the personality. This diagnosis is equally controversial and vague. In order to realize what is hidden under this terminological disguise, one should know the following:

 

!. In psychiatry, a distinction is made among three kinds of ideas (an addition to “idea” in the usual sense). First, a dominant idea - found in healthy persons caught up in some aspiration and wholly consumed by the associated thoughts. Second, an exaggerated idea (pathological). This is a conclusion usually rational in content but unjustifiably exaggerated in its importance. The objective importance of an exaggerated idea is as nothing compared to its subjective evaluation by the individual. Third, a delusion (pathological). This is a mistaken conclusion having no real basis and from which one cannot be dissuaded. A complex of delusions is called delirium (bred).

 

2. Of the several kinds of delusions, two are of interest to us. First, reformist delusions: improvement in the conditions of life can be achieved only by means of revising existing views in accordance with the subject’s idea of restructuring reality. Second, litigious delusions: the subject’s  unfounded conviction that his personal rights as an individual are being violated and trampled underfoot. He believes the reasons for this are “quite clear”. He sends many complains and statements demanding that “justice“ be done.

 

3. The pathological development of character is called psychopathy. Extreme variations of normal character exist; the frontier between normality and psychopathy is vague and diffuse. In the dynamics of psychopathy, periods of compensation (in the social sense) and decompensation are observed.

 

Of all the categories of psychopathy, we are interested in only one: paranoid psychopathy. It is characterized by suspiciousness, anxiety, a propensity to form exaggerated and delusional ideas; right, one-sided, hidebound thought; and brooding over insignificant events. In a conflict situation, paranoid psychopaths will manifest paranoid reactions. These, in time, give rise to a paranoid development of the personality; that is, a coherent system of paranoia - in our case, of a litigious or reformist nature.

 

Scenario: a dominant idea arises, which is then replaced by a exaggerated idea, and finally by a delusion. The patient develops a coherent (that is, extremely convincing but absurd) system of delusions, then a persecution complex with a tendency to exaggerate his own importance. (This formulation is based on the course in psychiatry given to students at medical institutes the USSR.

 

As you can see, the evidence used to establish this variety psychopathy is very relative.And conversely: just try to prove that your opinions on the occupation of Czechoslovakia or the absence of democratic freedoms in the USSR are not mistaken opinions but have real foundations…

 

Or that the tail put on you and your friends and relatives is not a “delusion of persecution.” Or that your subjective evaluation of political life inside the USSR is by no means contradicted by the actual facts… Or that your release from your job after you (among others) signed a “statement of protest,” was a violation of your rights… Those experts from the Institute of Forensic Psychiatry, Doctors of Medical Science Pechernikova and Kosachev, state directly: “Most often,  it is the paranoid personality structure that gives rise to ideas of struggling for truth and justice.” And “The litigious paranoidal state develops after damage to the patient’s interests in traumatic circumstances, given the impression of infringement upon the person’s legal rights.” And: “A characteristic trait of these (exaggerated -n B. And G.) conditions is the conviction as to the patient’s own righteousness, his compulsion to defend his ‘trampled rights,’ and the effect of the patient’s experiences on his personality.” And again: “They make use of a courtroom as a platform for making speeches and issuing appeals.” And how should the psychiatrists evaluate the mental state nof Georgi Dimitrov, who made a speech at his trail?… And the any other social activists, with their all-consuming belief in the ideal and their rejection of a personal life?… To be cautious and not very intelligent but “crafty,” means to be healthy. But “woe comes from wit.” All that now remains to be done is to officially introduce into psychiatry a new variety of psychopathology called theChatsky complex.

 

Finally, a diagnosis of paranoid psychopathy or paranoid development of personality does not ipso facto indicate, by any means, that “exculpation” is necessary. According to official statistics from the Institute of Forensic Psychiatry, 95% of such patients are declared accountable. But that is in theory. The statistics for dissenters are different, but they are not published. In their very detailed “picture” of litigious paranoid development, Pechernikova and Kosachev have “forgotten,” to state the percentage of “litigious paranoids” declared not accountable.

 

THE PSYCHOLOGY OF THE PSYCHIATRIST

 

The twentieth century has brought to the fore the problem of communication. Today people in different professions, speaking the same language, have trouble understanding one another. In the psychiatrist’s office a great deal will depend upon your ability to communicate. Make sure that the experts understands you in precisely the way your needs demand. Do everything possible to see that the expert’s “instructions” to find you non-responsible - if he has such instructions - are not transformed into a reasoned conclusion.  Remember that a psychiatrist is an ordinary [person with no supernatural capacities. The opinion current among some people that a psychiatrist can “see into your soul with a glance” and “read your thoughts or compel you to speak the truth” is absurd. No therapeutic, hypnotic, or pharmacological effect can reveal your secret thoughts or compel you to speak if you don’t want to. Likewise, the notion that a psychiatrist has a towering intellect and a profound knowledge of human psychology (in the ordinary sense of the world) is not always tenable.

 

A psychiatrist is a doctor who spends  most of his time inside a psychiatric institution among mentally-ill people. He is used to seeing suffering, violence, the most unpleasant perversions, and grief. His patients include lunatic children and adults, men and women Hence the fact that a person has chosen this particular profession, and has successfully passed the “trail period” in psychiatry (which is critical for many), of itself presupposes certain basic personality traits. The years during which a doctor spends every day in that “cemetery of minds that have perished” leave their impress on his personality, and alter it irreversibly.

 

The following are the commonest types of psychiatrist:

 

The neophyte psychiatrist. He sincerely likes psychiatry, and considers it a full-fledged scientific discipline. Owing to a lack of everyday and professional experience, and a deficit of knowledge, he sees psychopathology where it is patently absent. He does not understand the artificiality of psychiatric concepts. Hence in his work he is impressionable, and may sincerely “detect” a pathological state in you. He does not serve on boards of forensic psychiatrists. He is not dangerous, because it is not he who will decide your fate.

 

The types of mature psychiatrists must be examined in greater detail, since it is they who will decide your future.

 

The scientist. He has preserved his “youthful” passion for psychiatry, and regards it as his true vocation. For him, psychiatry is a scientific discipline (though with reservations). As a rule, he does not feel that dissent falls under the jurisdiction of psychiatry. He does not like to serve on boards of experts determining non-responsibility. (“I’m a doctor not an investigator.”) He is sufficiently aware to understand political considerations but tries not to “dirty his hands.” Help him by using the correct tactics.

 

The candidate for the degree of Doctor of Medicine Science. His chief trait: unconscionably extending the borderlines of the illnesses described in his dissertation. Convince him by your behavior that you are not  suitable “material.”

 

The disciple of Voltaire (a free-thinker). He is an intelligent, experienced man and psychiatrist. He has long since become disillusioned with psychiatry as a science. Highly intelligent, loves art and literature, and can talk about them at length. Passive as regards social problems, since he doesn’t believe in the success of any social reforms (the wisdom of Ecclesiastes). It is not excluded that he will follow the official “line” in his superficial comments on social questions. Somewhat cowardly, and cynical. Has a perfect understanding of the political situation, but even under pressure will declare you mentally healthy. Moreover, because of his cowardice he will do this in a way so convincing as to remove from himself all suspicion of “sympathy” for you: “all fixed up to a ’T.’”

 

The philistine. Intellect and special knowledge not above average.  Considers himself an intelligent and experienced doctor, and his life-style a desirable example for others. Within the framework of the “general line” he is a social activist. Highly adaptable to external conditions (“social mimicry”). Does not understand such phenomena as surrealistic art (“as if horses really flew!”), modern poetry (“But where is the rhyme?”), etc. Sincerely feels that your view of society is immoral. His basic arguments: “After all, you had an apartment, a family, and a job. So why did you do it?” It is not recommended that you talk to this contemporary “rentier” about abstract subjects, philosophy, theories of physics, etc. On the topic of modern art, try to stay at his level. He is dangerous. He may detect a pathological condition. Yields easily to pressure from above. Always justifies himself (in his own eyes) by citing authorities or a psychiatric “school.”

 

The professional hangman. Deliberately effects the “exculpation” of mentally healthy people. Is usually a qualified specialist, so that your only recourse is not to display a single “symptom”. In this case he might, because of a curious kind of professional self-respect, not want to “dirty his hands” with an “out-and-out” frame-up.”

PRACTICAL SUGGESTIONS ON YOUR TACTICS

 

The police agencies have an important advantage over the dissenters: they are functionally amoral.  The principle  that “the end justifies the means” is employed by the state against citizens who behave like the little boy in Andersen’s famous story about the King who was wearing no clothes. Pseudo-scientific theories as to the class nature of morality make it possible to openly immoral toward “enemies of the Soviet people and the socialist system.” And what is morality? The truth is morel, but a lie is not. Sincerity and compassion are moral, etc. As a rule, dissidents recognize just this kind of “extra-class” morality.

 

Here is what all this adds up to when you are undergoing preliminary investigation, a trail, or psychiatric examination. First, it means giving truthful testimony on all matters of interest to the KGB or the court - testimony that is patently disastrous for you as the one being questioned. Two, it means “prompting” the KGB and the court to look into circumstances and motives they hadn’t known about, and providing the psychiatrist with the “symptoms” he needs. Third, it means permitting yourself an inadmissible weakness toward the investigator, for whom it is “vitally necessary to conduct a successful investigation,” and toward any witness who is being cowardly “out of a fear of losing his job,” etc. Unfortunately, these are facts. Lying is a nasty business. But  just remember  that your fate depends on your willingness to be amoral (and your skill at doing so) vis-a-vis persons and organizations who espouse the morals of Hottentots. On the basis of our own experience, and that of hundreds of comrades, we affirm: if abstract morality determines the behavior of a person under investigation, on trail, or undergoing expert examination, this contravenes his vital interests. Correct behavior on your part during a psychiatric examination (as during the preliminary investigation or a trail) involves not only the requisite elementary knowledge of the theory and practice of psychiatry but “down-to-earth” morality.

 

All our recommendations are intended for the “average dissident.” Naturally, we cannot take into account all the diversity of particular circumstances, interests, and life-histories. It is by no means obligatory to follow some concrete suggestion if it is contradicts objective reality.Besides, this could be harmful. For example, it would be senseless to deny a brain injury in your past, if it has been recorded in your documents; to deny stammering if you stammer; etc. It is desirable that your potential witnesses should know how to give equally correct and “clean” testimony as to your mental health. The information you gave the doctor may not coincide with the materials in the investigative file. But in the first place, the law does not prohibit a suspect or accused person from giving testimony known to be false. In the second place, the information available to the psychiatrists, although not secret from the KGB (in Soviet law privileged medical communications exist as a purely formal category), cannot be used in the materials of the investigative and judicial examination. But it should be borne firmly in mind that one must be cautious in giving the psychiatrist any information on specific matters of interest to the KGB, since in time that information might be “processed.”

General information on your life. 

 

Your mother’s pregnancy and your birth were normal. You were a healthy newborn; and you learned to sit, walk, and talk at the proper time. As a child you showed an interest in other children your age and took pleasure in your contacts with them. You had no special proclivity for playing games by yourself, fantasizing overmuch, lying, or being obstinate. All of your habits, actions, and opinions were the right ones for your age and sex. You showered the moderate or slightly more-than-moderate interest in reading. You preferred books that were normal for your age.

 

You never experienced any night frights or insomnia; you never walked in your sleep or stuttered; you never had any pronounced fear of the dark, animals, high places, etc. You never manifested any instability of moods, weakness of will, quickness to take offense, or unexpected reactions of aggression.

 

You never left school or ran away from home. You got passing marks, you never “repeated” a grade; you showed an interest in life at school, in class, and in the playground, and never kept aloof from it. You were well liked by your schoolmates (although you were neither a “model child” nor lacking in initiative), and your friends were always of your own age. 

 

In adolescence, your behavior was neither “peculiar” nor “troubled.” You reacted to failure with equanimity but not indifference. You experienced no yearning for quiet, solitary pursuits, and no revulsion toward sports, large crowds, or mass spectacles.

 

You shared the interests of your age group and your circle: you liked movies, books (but not just “science fiction”), and games. You loved the members of your family and shared the family interests and concerns. You empathized with the illness, sadnesses, and joys of these neat to you. You were not secretive: you told the family of your interests and related news items to them.

 

Your interest in the opposite sex developed at the proper time. You were not indifferent to the matter of choosing an occupation. You always manifested lively, warm, and appropriate emotions, and were sincerely sympathetic when people near to you experienced grief or failure.

 

You temperament is not explosive, and your contacts with others are not “superficial.” You do not limit yourself  to the interests of the “family-and-job” circle. If you are a secretive and introverted person it is due to shyness and not because you feel no need for company. You are not indifferent to your professional obligations, nor do you feel any repulsion toward them.

 

Unless your studies or profession demand it, you do not manifest (nor have you ever manifested) any interest in philosophical problems (for there is such a phrase as “metaphysical intoxication”), psychiatry, parapsychology, or mathematics. Taking into account the psychology of the psychiatrist (already known to you), do not show any interest in “modern” art - or, especially, any understanding of it. You do not devote your free time merely to autistic pastimes: reading, gardening, and contemplating nature and works of art. You have hobbies and are interested in sports (if only as a spectator - a fan.). 

 

If you are unmarried, do not explain this by lack of attraction to the opposite sex, or by any aversion for family life.  Find some other explanation (the lack of an apartment, your low salary, you were about to get married but your arrest put a stop ti it…). In sexual matters you have always remained within the limits of ‘decency.”

 

You never had a proclivity for categorical opinions. You understand, and have always understood, that “in life a crooked line is often shorter than a straight one.” You never made moves for which, in the view of those around you, there was not a good reason. If certain peculiarities of your character - e.g., “outbursts - are a matter of factual knowledge, be critical toward yourself. You have never had a brain injury, seizures, loss of consciousness, hallusunations, loss of memory, or disease of the nervous system (brain).

 

You do not drink alcohol to excess; and if you drink on occasion, you prefer dry wines. Your views on society have changed with your age and have been corrected by your associates, by events, by books, etc. Your reactions toward injustices done you have not been excessively heated, stormy, expansive or prolonged.

 

Your dissent was engendered by the influence of books, accounts by eye-witnesses and victims of repressions, your education at school and at home (provided the circumstances make it possible to convey such information without damaging anyone), and as a result of a serious, objective appraisal of realities.

 

However unpleasant it may be, the best way to explain the acts for which you were incriminated is to say: “I wanted to make a name for myself - to become famous. I didn’t understand the seriousness of the consequences. I didn’t see myself as others saw me. I didn’t realize I had gone too far.” Etc., etc. Unfortunately, it is just such “ugly” explanations that are accepted in a positive spirit when one is undergoing expert examination.

 

We do not insist that this advice be followed by everyone at all times. But remember that sometimes circumstances may require such a measure of defense - all the more so in that your moral position (the refusal to “squeal” on your comrades or “blacken” your own past, etc.) does not suffer from this necessary tactical device.

 

During the period of preliminary investigation of cases involving dissenters, the accused is, as a rule, held in custody. With no opportunity to see your relatives or friends, suddenly separated from your usual environment and “life stereotype,” you become locked in a struggle with the KGB - obviously a losing one for you. It is precisely during the period of the investigation that your behavior and the nature of the case predetermine whether or not you will be declared non-responsible. The simplest way to protect yourself against  subsequent “exculpation” is as follows. Provide all the information the KGB wants on everyone it is interested in. Spare neither relatives nor comrades nor outsiders. Disown your “criminal past,” etc., etc. As a rule this will keep you out of a psychiatric hospital, even if you are a psychopath or a chronic alcoholic. Some people have used this method. Fortunately, however, only a few opt for such an objectivity and subjectively immoral defense of their own interests. We hope that this rudimentary simple method is likewise unacceptable to you.

 

During the period of preliminary investigation you will experience the following factors: 1) total isolation from the outside world; 2) anxiety for the future; 3) psychological pressure from the investigator; 4) virtually unavoidable association, in your cell, with a prisoner who is a “plant”, and who will put psychological pressure on you directly or indirectly. A “plant” is a person specially placed in your cell whose aim is to pressure you by any possible means in a way favorable to the KGB. His methods include persuading you to testify, to repent sincerely so as to earn forgiveness. In this connection he will cite the example of himself or of acquaintances of his. Sometimes he will “chance” to hit upon mutual friends from the past and, quoting them, will tell the “truth” he has learned about your “betrayal” by your spouse or fiancee. The “plant” pumps you for information the investigator needs. He creates an absolutely intolerable psychopathic atmosphere in the cell, preventing you from sleeping, eating, reading, etc. As you will realize, the investigator is organically incapable of adhering to the law in his actions. He will cajole you, frighten you, blackmail you, violate procedural norms in drawing up the documents of the investigation, etc.

 

Alexander Volpin’s pamphlet on how to behave during the preliminary investigation, which is widely known to readers of samizdat, has one great  shortcoming that has now become apparent. The “juridical stand” that Volpin suggest be taken during the investigation (demanding that the investigator observe the letter of the law; knowing one’s own rights precisely, and defending them) prevents the investigator from handling your case “neatly”: from frightening your witnesses at confrontations, falsifying testimony in records of interrogations, etc. This exhausts the investigator and compels him to resort to looking for psychic defects in you, and trying to have you sent for psychiatric examination. A refusal to give  any testimony at all (something not prohibited by law) makes you a prime candidate for psychiatric examination. We therefore suggest that you resort to such methods of dealing with your case only in extreme circumstances.

 

If circumstances permit, avoid talking with the investigator about subjects which, for you, are “emotionally-charged.” Often the investigator, when talking about this kind of subject - one to which you are far from indifferent - will deliberately set the conversation in a “key” that will provoke an emotional reaction from you. For example, this was the method used to “prepare” Leonid Plyushch for expert examination so that his “fantasizing” could be officially documented.

 

Be prepared in advance for false statements from the investigator as to his having “proofs” against you and “testimony that proofs you guilty.” Remember: you cannot prove to the investigator (or to the court) that a tail was put on you, that there were provocations against you, and so forth - precisely because that is obvious. But the psychiatrists will use this as a basis for adding “delusion of persecution” to your “diagnosis.) For just that reason, do not insist on those aspects, if the circumstances of the case permit. Try to buttress your opinion not with personal experiences or an analysis of reality but with references to printed sources, statements by authorities, etc. (Otherwise the finding of the board of psychiatrists will include a note as to your “exaggeration of the facts.”) Do not hesitate to express anxiety about your family, relatives, and friends. This is necessary to make a case for your being “emotionally whole.”

 

Going on hunger-strike as a protest should be considered only in case of extreme necessity. A refusal o take food can be interpreted as psychopathology. (This happened with Petr Grigorievich Grigorenko.)

 

Never, under any circumstances, mention disillusionment with life, not wanting to live any longer, plans to commit suicide, etc. This will immediately place you under suspicion od being mentally ill, and will be a weighty argument in favor of “exculpation.” One must not even speak of thoughts and plans of committing suicide.

 

Do not fear the effect of drugs given you in your food or drinking water; and do not refuse treatment if you are ill. Generally speaking, the alleged cases of such effects have not been confirmed. It is our assumption that such methods of exerting influence are not practical at all, since they involve definite, purely technical difficulties, and in fact would prove to be of slight use.

 

No "scientific" methods can compel you to act against your own will and conscience.As for hypnotic suggestion, in such situations it is generally ineffective.

The period of psychiatric observation and of the expert examination (certification) proper. We shall consider the example of in-patient examination as the most complex case.

 

You are taken under guard to the consultation room of a psychiatric facility, where from the very outset you are under observation by medical personnel. It is in the consultation room that the patient undergoes medical and hygienic examination, and has his first talk with a doctor. Do not balk at the hygienic procedures, the doctor’s manipulations, or the talk, since that might be interpreted as “psychic negativism.”

 

In your ward (or room) you will meet up with other patients. They may include mentally ill persons, and you must get used to being in their presence. Don’t be afraid of them. Even aggressive patients are not so dangerous as they are said to be, especially in a hospital or psychiatric facility with the methods of “intimidation” used in such places.

 

Remember that even here the presence of a “plant” is not ruled out. As a rule, an attendant or paramedic is always on duty in the ward. His duties include constant observation and, where necessary, quitting aggressiveness, hyper-excitation, etc., by drug injections or other means.

 

At psychiatric facilities the nurses and doctor’s assistants keep a record of observations where they note in great detail all the particulars of the patients’ behavior: their utterances, requests, etc. Therefore you must be careful about your every move and every word. Everything will be reported to your “attending” physician (the so-called reporting physician, who presents your case to the board of expert psychiatrists).

 

The talks between you and the “reporting physician” will largely determine the finding of the board. Always be duly polite with him (regardless of how he behaves toward you). Insofar as possible, answer all his questions, even if some of them strike you as “silly”. (What day of the month is it?” “If you take thirteen away from a hundred, how much is left?” “What is the meaning of the saying, “Don’t get into somebody else’s sleigh?” And so on.)

 

You will have an opportunity to gauge the psychiatrist’s intellectual level and his manner of conducting a conversation. Your job is to talk to him “in the same language, on the same conceptual level.”

 

Many suggestions as to your tactics in talks with the psychiatrist, and the content of those talks, have been offered supra, in other sections of this work. Try not to use expressions that might be  evaluated as “symbolic associations.” (Cf. the following from Grigorenko’s experience. He was asked about the “motives” for his “antisocial activity.” He replied: “I couldn’t breathe.”)

 

Do not make any categorical affirmations as to tailing eavesdropping (bugging), persecutions, provocations, etc. (Pechernikova and Kosachev: “As the paranoid reactions develop and build into a pathological personality structure, the basic pathological formations are gradually overgrown with delusions of persecution, reference, and ‘interpretation’.”)

 

Hunger-strikes should be declared only in extreme cases, since they too will be seen as a manifestation of “psychopathic negativism.” You will not be able too convince the psychiatrist of the objectivity and social validity of your convictions (precisely he himself understands these things).

 

In view of this, it is recommended that you not get deeply involved in discussions of sociopolitical matters. If you do, this may be interpreted as  “exaggerating one’s facts.” (Pechernikova and Kosachev: “Exaggerated ideas develop into an interpretative delusion which takes on the characteristic of infallibility, self-righteousness, pseudo logic, and the exaggeration of one’s facts.”) “Circumstantiality of thinking” may also be noted. (This happened with Grigorenko.)

 

It goes without saying that if the psychiatrist is determined to detect a pathology in you, any of your replies or acts may be interpreted accordingly. For example, Zhores Medvedev was found to have a “split personality” because, although a biologist by profession, he wrote poetry…

 

Your behavior must be as natural as possible. Do not conceal your anxiety about the future, your family, relatives, friends, lest you be found to be “lacking emotional affect” or “cold.”

 

Deny that you have heard about this guide. Do not say that you have ever been interested in psychiatry, parapsychology, philosophy, or religion (provided objective data make that possible).

 

Remember that a Soviet physician cannot guarantee that he will respect the privileged nature of professional communications. Do not give him any “operational” information that might be used against you or your acquaintances.

 

After a certain period of time has elapsed, the “reporting” physician will present you to the board. He will report on his  own observations, and the nature and content of his talks with you. He will offer a tentative diagnosis, and his conclusion as to whether you are mentally responsible (or non-responsible).

 

Finally, the rumors about “drug interrogation” at psychiatric facilities are not without some basis in fact. One method is the so-called amytal interview, involving an intravenous injection of sodium amytal. A short time (seconds) after the injection, the subject goes into  a brief phase of intoxication (similar to alcoholic intoxication), then into a deep sleep. The principle is rather banal: “A drunken man has a loose tongue.” The method of ”disinhibition” (as it is officially called) is used in cases to bring out concealed delusions, hallucinations, etc. We can state authoritatively that the method is not very effective. Do nốt be afraid of it.  Keep control of your state (this is possible), and the effect of “loosening” your tongue will not be produced.

 

BEHAVOIR IN A PSYCHIATRIC HOSPITAL

 

The worst  may happen: in spite of having followed our suggestions to the letter, you will be declared non-responsible and, by court order, sent for compulsory psychiatric treatment.

 

The  situation of a mentally-ill person with no rights is not an enviable one. But you must not despair! Hundreds of your comrades have been under compulsory

treatment for many years without substantial damage to their health. Despite the whole arsenal of mind-altering drugs and electroshock therapy, modern science (fortunately) is still unable irreversibly to alter human personality - to kill the individual in a person.

 

Every six months you will be brought in for scheduled expert examination by a board of psychiatrists This is required by law. Who knows? Perhaps one of these boards will find that you are ”cured”. But there are no grounds for placing your hopes in the conscience of the doctors. Unfortunately, too, pressure from world public opinion as regards the criminal use of psychiatry in the USSR is not very effective.

 

Experience has shown that in order to make life in psychiatric hospital more or less bearable (a less severe “regimen of oppression,” permission to read books, milder “treatment,” with longer intervals between courses of treatment), it is essential to tell the doctors you have “revised” your previous morbid convictions.” Although we give all due credit to the courage of Leonid Plyushch, who has deliberately refused to use such “tactics” in the special hospital in Dnepropetrivsk, we urgently recommend their use nonetheless. In this, and only in this, lies the hope for salvation.

 

CONCLUSION

Professor Ushakov, who served on the board of experts that examined one of the authors of this work, has the following to say in a textbook he wrote for medical students: “The scientific ideas which dominate the consciousness of a scientist, and the fanatical ideas of the religious person, represent varieties of the overestimation of (I.e., exaggerated, pathological) ideas.”

 

In view of this, should one be surprised at the widespread practice of “exculpating” dissenters?

 

A knowledge of the elementary principles of psychiatric practice, and the ability deliberately and skillfully to manage one’s conduct in the presence of a psychiatrist, are essential to many people today. Until now, the well-known circumstances of our lives have prevented us from summarizing our experience and presenting it to readers.

 

This handbook is also intended to be of use in case you called upon to serve as a witness in the course of an investigation. In such a case, the fate of other people will depend upon your testimony.

 

The restricted scope of this handbook made it impossible to discuss, in adequate depth and extend, certain problems of psychiatric theory and the relationship between the law and psychiatry. For those who want to familiarize themselves with the problems touched upon in this handbook, we recommend the following literature.

1. The Criminal Code (Commentary).

2. The Code of Criminal Procedure (Commentary).

3. Fundamental Principles of the Legislation of the USSR and the Union Republics on Public Health (p. 36).

4. The RSFSR Public Health Law (pp. 54-56).

5. Instructions  on the Emergency Hospitalization of Mentally-Ill Persons, RSFSR Ministry of Health.

6. ...

7. ...

8. Medvedev, Zhores. A Question of Madness. (Samizdat).

9. Grigorenko, P. Memoirs. (Samizdat).

...

11. Gilyarovksy, V. A. Psychiatry. (Moscow, 1938).

12. Gannushkin, N. V. Selected Works. (Moscow, 1964).

13. Timofeyev, N. N., and Timofeyev, L. N. "Problems of Medical Ethics in a Forensic Psychiatric Clinic." The Korsakov Journal of Neuropathology and Psychiatry, 1973, No. 5. 

14. Pechernikova, T. P., and Kosachev, A. A. "Certain Aspects of the Formation and Diagnosis of Paranoid Syndromes in Psychopaths."

15. Timofeyev, N. N. "The Ethical Aspect of Diagnosing Schizophrenics." The Korsakov Journal of Neuropathology and Psychiatry, 1974, No. 7.

16. Shmanova, L. M. The Clinical Picture of Latent Schizophrenia on the Basis of a Remote Catamnesis. Doctoral dissertation. (Moscow, 1968). 

Vladimir Bukovsky

Semyon Gluzman

Vladimir Prison -- Perm Camp for Political Prisoners.

Source: Chronicle of Human Rights in the USSR, No. 13 (January - February 1975). Khronika Press, New York. 

kaminskaya.jpg

Dina Kaminskaya

Vladimir Bukovsky's lawyer Dina Kaminskaya remembers his 1967 trial in her memoires.

korchnoi.jpg

Victor Krochnoi

Vladimir Bukovsky's foreword to chess master Victor Krochnoi's autobiography.

DB.jpg.jpg

The Bell Ringer

Vladimir Bukovsky's short story published in Grani magazine in 1967.

bethell.jpg

Lord Bethell

Vladimir Bukovsky remembered by Lord Nicholas Bethell in his memoires titled Spies and Other Secrets

Pankin.jpg

Boris Pankin

Boris Pankin, a former Russian Ambassador to Great Britain, recalls his days in London and his encounters with dissidents.

nabokovbutter.jpg

Vladimir Nabokov

Vladimir Gershovich tells a story of Nabokov's contribution to saving Bukovsky from a Soviet prison.

pacifists2.jpg

Vladimir Bukovsky's 1982 essay on the USSR-inspired peace movement sweeping over the West.

Pacifists Against Peace

VBBirthday.jpg

Vladimir Bukovsky's obituary written by Alissa Ordabai.

Alissa Ordabai on Vladimir Bukovsky

svirsky.jpg

Grigory Svirsky remembers Vladimir Bukovsky and Victor Feinberg.

Grigory Svirksy

Boekovski1987.jpg

Vladimir Bukovsky seminal 1984 essay on Russian government's propaganda and subversion strategies.

Peace as a Political Weapon

pMgpqIwrM72scK0IG9dz--4--0wg8g.jpg

Ludmilla Thorne reports from Vladimir Bukovsky's first post-exchange residence in Switzerland.

Mother Courage

delaunay.jpg

Vadim Delaunay writes in verse to his friend Vladimir Bukovsky following their 1967 trial.

Vadim Delaunay

krasnov.jpg

Anatoly Krasnov-Levitin writes about Vladimir Bukovsky in a heartfelt essay following Bukovsky's 1971 trial. 

Anatoly Krasnov-Levitin

Kontinent[6913].jpg

Vladimir Bukovsky warns against censorship in his 1976 letter to Radio Liberty / Radio Free Europe.

Radio Liberty and Censorship

Frolov.jpg

Vladimir Bukovsky's foreword to Andrei and Lois Frolovs' book Against the Odds: A True American-Soviet Love Story.

The Frolovs

© Copyright
bottom of page